– «Это так прекрасно, единственное в своем роде чувство». «Ты хочешь, чтобы я была чистой, / Ты хочешь, чтобы я была целомудренной, / Ты хочешь, чтобы я была белоснежной», – так, да? А мне бы очень хотелось увидеть, buen hombre,[43] письма, которые ты сейчас пишешь своей жене! Ты, конечно, уверяешь ее в своей любви, пишешь, как тебе не терпится ее увидеть, ты ничего не пишешь про опасную Периколу, кокетливую и лживую, с которой сейчас проводишь дни и ночи, no?.. Так по какому праву ты проповедуешь верность и преданность?
Фонтен с восхищением выслушал ее великолепную тираду и в очередной раз подумал: «Какая великая актриса!» Он не мог знать наверняка, что именно она сказала Кастильо, что она обещала, возможно, этому мужчине, но сейчас, в эту самую минуту, она, близкая, плачущая, казалась ему такой прекрасной, что желание было гораздо сильней, чем гнев. Он подумал, что уже поздно, а они теряют драгоценное время.
– Ты зайдешь на минутку ко мне? – спросил он.
В глазах Лолиты, затуманенных слезами, промелькнуло торжество.
– Закажи мне еще ликера, – попросила она, – и мы пойдем.
XII
Весь следующий день Долорес провела в театре с директором и режиссером. Гийом Фонтен постарался успокоить Овидиуса Назо: он согласился пообедать у весьма любезного французского посла, который выражал признательность за благотворное воздействие его выступлений; он поужинал у министра иностранных дел, человека очень образованного, который преисполнился к нему симпатией; он выступал по национальному радио, а в университете прочитал лекцию о Поле Валери, она очень понравилась этим людям, каждый из которых сам был поэтом. Вечером он был весьма доволен собой и думал: «В сущности, этот славный Овидиус совершенно прав. Я здесь для того, чтобы делать свою работу, я старый профессор, и только…» Прощаясь перед театром, Мануэль Лопес передал ему просьбу министра, чтобы завтра Фонтен отправился в Медельинский университет.
– Вы не пожалеете, господин Фонтен. Это очень быстро, на самолете. Вы выступите перед молодыми людьми, которые страстно любят французские книги, театр, фильмы. Это будет очень полезно для вас и вашей страны… Единственное неудобство: придется очень рано вставать. Мы заедем за вами в отель в пять утра.
И после небольшой паузы добавил:
– Мы попросили Долорес Гарсиа полететь с нами. Она очень популярна у студентов.
Мануэль Лопес был весьма тактичен.
Было еще совсем темно, когда мужчины и Тереза Лопес спустились в холл «Гранады». Кастильо много путешествовал, как и большинство колумбийских писателей. Не хватало только Долорес. Ночной портье сказал, что видел, как она около часа назад уходила из гостиницы пешком.
– Ничего не понимаю, – тревожился Кастильо. – Мы же договорились, что я отвезу ее в аэропорт.
Лопес посмотрел на часы и решительно заявил, что пора отправляться. Фонтен выглядел весьма обеспокоенным, но Тереза уверила его, что накануне Долорес говорила с ней об этой поездке и непременно будет в аэропорту. Но как? Это была загадка. Лолита любила загадки. В самом деле, когда все три машины прибыли на летное поле, она уже находилась там и гордо встречала их. Кастильо, который с некоторым раздражением спросил у нее, в чем дело, она ответила что-то невразумительное, потом, уведя Фонтена за колонну, прошептала: