Ивон протянул руку и сорвал с Лэна очки.

– А теперь ты ничего не увидишь, – торжественно сказал он. – До тех пор, пока Тьма не даст тебе новые глаза.

Я еще раз тщетно попытался выломать решетку. Не смог и соскользнул на пол, уже не заботясь, услышат меня или нет. Подбежал к двери, подергал ее. Господи, что же мне делать? Биться о стены, пока за ними будут… нет, даже не убивать или пытать, а превращать в чудовище моего друга?

– Думай о том, кого ты любишь, – донеслось из-за стены. – Думай, чтобы Черный огонь превратил человеческую любовь – в нашу. Чтобы легче было искать своих друзей и приводить их к нам.

– Я не буду о тебе думать, Данька! – закричал Лэн так, что у меня на мгновение замерло сердце. – Не буду!

Он замолчал, словно ему зажали рот. И я, что-то закричав, прыгнул на каменную стену, готовый или проломить ее, или разбиться насмерть.

Мгновения словно растянулись. Я вдруг увидел всю стену – каждый камень, каждую крупицу черного раствора, крепящего их. И алые точки, горящие между камнями. Их скрепляли Черным огнем, человеческой кровью.

Но как ни старайся, весь свет из крови не уйдет.

Я ударил по алой точке, горящей передо мной. Ударил, не отрывая от нее Настоящего взгляда. И камни, дрогнув, зашатались, словно вся стена была сложена из детских кубиков.

Проломив стену, чудом увернувшись от падающих булыжников, я влетел в соседнюю камеру.

Ивон разжимал рот дергающемуся Лэну, вливая туда дымящуюся черную жидкость. Второй Летящий перебирал лежащие в тазике крючки и ножи. Когда стена рассыпалась и я оказался перед ними, оба оцепенели.

– Получай! – крикнул я, выхватывая меч. И ударил Летящего, который был ближе, перерубая ему шею.

Это оказалось так легко – даже без Настоящего зрения. Словно меч ударил не плоть, а прогнившую изнутри деревяшку. Летящий с грохотом повалился, окутываясь дымным смрадом. На пол упал уже не человек, пусть даже бывший, а куски черного камня.

Ивон молча, не выпуская колбы с Черным огнем, прыгнул к двери. Распахнул ее и поднял руку, словно собирался метнуть колбу в меня.

Наши взгляды встретились. Ивон закричал, как и в прошлый раз, выпустил колбу и скрылся за дверью. Колба, звякнув, разбилась, и на пороге заплясали языки черного пламени.

– Лэн! – прошептал я, склоняясь над своим Младшим. – Лэн, я пришел!

Лэн мотал головой, отплевываясь. Он был без очков и не видел, что происходит. Но когда я заговорил, он замер и слабо произнес:

– Данька, беги…

– Вместе убежим, – перерубая мечом связывающие его ремни, сказал я. – У меня Крыло для тебя. Ты в порядке?

Вместо ответа Лэн перегнулся со стола, и его вырвало черной дымящейся жидкостью. Опираясь на мою руку, он слез, неуверенно нащупывая ногами пол, и сказал:

– Данька, здесь двое Летящих…

– Здесь один труп и один сбежавший трус, а не Летящие. Надевай Крыло!

Я помог Лэну забраться в комбинезон и потащил его в пролом. Потом обернулся, схватил с пола булыжник и, повинуясь порыву, швырнул его в уставленные склянками полки.

Камера превратилась в огненный ад. Ревущее Черное пламя лизало стены, и камни таяли, как воск.