— Почему ты сбежала? — спросил он вдруг. — Ты что, рабыня?

— В Газале нет рабов, — ответила она. — Но я устала… о, так устала от этого бесконечного однообразия. Мне хотелось хоть одним глазком взглянуть на мир снаружи. Скажи, откуда ты родом?

— С запада Аквилонии, — отозвался Эмерик.

Она всплеснула руками, точно восторженное дитя.

— Я знаю, где это! Я видела на карте. Это крайняя оконечность Хайбории, а правит там Эпей-меченосец.

Эмерик дернулся.

— Какой Эпей? Эпей мертв вот уже девять веков. Наш король — Вилер!

— Да, конечно, — девушка зарделась от смущения. — Какая я глупая. Конечно, Эпей правил девятьсот лет назад, как ты сказал. Но расскажи… расскажи мне о мире!

— Ну, это не так-то просто. — Он был озадачен. — Ты разве никогда не путешествовала?

— Сегодня я впервые оказалась за стенами Газаля!

Взгляд его задержался на нежной округлости ее груди.

Сейчас приключения девушки интересовали Эмерика меньше всего, и до Газаля ему не было ровным счетом никакого дела, будь тот хоть в аду.

Он хотел что-то сказать, но, раздумав, сгреб ее в объятия, напрягшись в ожидании борьбы. Но не встретил сопротивления. Гибкое податливое тело девушки опустилось ему на колени, и она взглянула на него удивленно, но без тени страха или смущения. Точно ребенок, которому предложили новую игру. Что-то в ее прямом взгляде смутило его. Если бы она закричала, разрыдалась, принялась отбиваться или улыбнулась понимающе, он знал бы, как обойтись с ней.

— Во имя Митры, девочка, кто ты такая? — воскликнул он со злостью. — Ты не дурочка и не играешь со мной. И по разговору тебя не примешь за простушку, невежественную и невинную. И все же тебе, как будто, неведом мир с его пороками.

— Я дочь Газаля, — отозвалась она беспомощно. — Если бы ты увидел Газаль, возможно, ты бы понял меня.

Он взял ее на руки и опустил на песок. И, поднявшись, набросил на нее попону.

— Спи, Лисса. — Голос его прозвучал резко, ибо он не мог совладать со своими чувствами. — Я увижу Газаль завтра.

На рассвете они двинулись на запад. Эмерик посадил Лиссу на верблюда, показав ей, как держаться верхом на животном. Она вцепилась обеими руками в седло, и он понял, что прежде она никогда не видела верблюдов. Это также поразило молодого аквилонца. Это было невероятно для девушки, выросшей в пустыне. Так же, до вчерашнего дня, ей никогда не доводилось ездить на лошади.

Эмерик соорудил для девушки нечто вроде накидки. Она надела ее, ни о чем не спрашивая, как принимала все, что он делал для нее, — благодарно, но слепо, не доискиваясь причин. Эмерик не стал говорить ей, что шелк, который укрывал ее от солнца, носил прежде ее похититель.

Они двинулись в путь, и Лисса вновь принялась упрашивать его рассказать ей о мире, как ребенок, вымаливающий на ночь сказку.

— Я знаю, что Аквилония лежит вдали от пустыни, — сказала она. — Между ними есть еще Стигия и Шем, и другие страны. Но как же ты очутился здесь, вдали от родных краев?

Какое-то время он ехал молча, ведя верблюда в поводу.

— Аргос и Стигия воюют, — произнес он наконец. — Коф тоже вмешался в это дело. Кофийцы настаивали на том, чтобы напасть на Стигию одновременно. Аргос отправил наемников на кораблях на юг, вдоль побережья. А армия Кофа должна была напасть с суши. Я был аргосским наемником. Мы встретили стигийский флот и разбили его, заставив их отступить в Кеми. Нам надо было сразу высадиться, разграбить город и двинуться вдоль русла Стикса, но наш адмирал оказался слишком осторожен. Нас вел зингарец, принц Запайо да Кова.