— Ты что, в трауре? Ах да, понятно, ты была на похоронах Толль?

— Конечно. А заодно и на похоронах нашего спектакля. Филипп без нее не хочет… А я даже рада, мне без Димы тяжело с ним… А как ты?

— Жив, как видишь.

Он полез в свою сумку, достал пачку бумажных носовых платков. И вдруг молниеносным движением стер с ее губ красную помаду. Она даже не успела отшатнуться.

— С ума сошел?

— Не могу смотреть на эту женщину-вамп. Это не твое.

Она горько усмехнулась.

— Ты не меняешься… Как поживает Марина Георгиевна?

— Спасибо, ничего. Только глаза все время на мокром месте.

— А знаешь, они с моей мамой созваниваются. Подружились…

— Варежка, ты не голодная?

— Нет, я с поминок, там кормили… Кстати, сестра Марии Францевны сунула мне в сумку пакет с пирожками.

— Давай сюда!

Варя протянула ему пакет. Он вскочил и вышел в коридор. Вскоре вернулся.

— Куда ты бегал?

— Выбросил пирожки.

— Почему?

— Ты что, не знаешь? Нельзя с поминок ничего брать. Плохая примета!

— Господи! Ну отдал бы проводнице, что ли…

— Нельзя, говорю же, очень плохая примета.

Он сидел напротив нее и молчал. Только пожирал глазами.

— А что это за сережки на тебе? Изумруды?

— Хризопразы. Дима подарил.

— По какому случаю?

— По случаю того, что они мне к лицу.

— А твой олигарх не возражает? Он небось считает, что ты достойна самых лучших изумрудов…

— Стас, ради бога, не начинай! Я так устала! У меня просто нет сил убеждать тебя… Да и бесполезно… Может, ты выйдешь на пять минут, я переоденусь.

— Ты меня стесняешься? С каких это пор? Или Пирогов не велит?

— За что ты так мучаешь меня? — по щекам у нее потекли слезы.

— Варежка, родная, прости, я не знаю, у меня как заноза в сердце с этим проклятым Пироговым…

— Стас, ну поверь ты, нет у меня с ним ничего и никогда не было! И люблю я только тебя… Но мы не можем быть вместе, не получается у нас… Так давай хоть друзьями останемся…

Он вдруг взял в ладони ее заплаканное лицо. Заглянул в глаза.

— Я не могу дружить с женщиной, которую все время хочу, которая нужна мне каждую минуту моей жизни, не могу… И которая тоже меня хочет… Я знаю, я чувствую… Сама же говоришь, что любишь… Прости меня, Варежка, любимая, меня просто сглодало чувство вины… Ну давай попробуем еще раз, умоляю тебя! Видишь, судьба нас столкнула опять, ничего просто так не бывает… Она дает нам еще шанс…

Его голос, его запах, его руки…

— Стас, любимый…

Он сжал ее в объятиях, а она вдруг охнула, глаза закатились, и тело обмякло в его руках.

— Родная, что? Тебе плохо?

Она была бледной как полотно, губы посинели…

— Мне надо лечь… — едва слышно прошептала она, — у меня так бывает…

Он сразу вспомнил их первый вечер в Амстердаме. Он так мечтал о романтическом ужине в любимом городе, а она от усталости почти потеряла сознание. Но утром, выспавшись, была уже как огурчик.

— Сейчас, сейчас, я помогу.

Ее не слушались руки, он помог ей раздеться, уложил, накрыл простыней. Она уронила голову на подушку и сразу уснула.

А он не мог спать. Сидел и смотрел на нее. Никогда ни к одной женщине он не испытывал такой нежности. И ни одна женщина не волновала его так, как эта. И ревность прежде была ему незнакома. А сейчас… взгляд его упал на зеленую сережку, подарок Димы. А с какой стати Дима дарит ей сережки? Он любит ее? А разве можно ее не любить? И Димка такой невероятный красавец! А как он танцует! Неужто она не влюбилась в него? Они вместе гастролируют с этим спектаклем… и дружат. Ну, может, там любви и нет… Но есть ведь такая штука, как дружеский секс… Вот, вероятно, после такого дружеского секса в каком-нибудь провинциальном городе он и подарил ей сережки… Эта мысль была так непереносима, что он застонал. В этот момент ожил Варежкин телефон. Стас схватил его, чтобы сбросить звонок и выключить к чертям. На дисплее высветилось: «Дима». Так, все ясно. С какой это стати он звонит ей ночью, если они не любовники? Если позвонит еще раз, я отвечу ему! Пусть знает, что Варежка со мной! Пусть сходит с ума от ревности, не все же мне мучиться! Он держал в руках ее телефон. Соблазн был велик. Он решил просмотреть звонки. Но входящие и исходящие номера были вычищены. Только два каких-то номера без имен в принятых звонках. И один, Димкин, в непринятых. Раз вычищает телефон, значит, что-то от кого-то скрывает! Он открыл записную книжку. Так, телефон Пирогова имеется! Так и написано «Пирогов», не Марьяна, а Пирогов… И живет она в подаренной им квартире… Ну и обслуживает его там же, а Димка — это, как говорится, для красоты! Он отшвырнул телефон. Телефон тихо запищал. Эсэмэска. Он не удержался и открыл. Опять Димка! «Я тебя встречу на вокзале! Есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться!!! Целую».