– Понял, Вов. – Десантник опасливо отступил в сторону, не испытывая ни малейшего желания спорить с высокими технологиями, в которых ничего не понимал. Еще отчекрыжит руку по локоть, ищи потом виноватых! Страховки-то у него нет, ага. Нет уж, дураков нету…

Оглядев товарищей, старлей вздохнул:

– Все, пошел, не поминайте лихом. Надеюсь, скоро вернусь.

– Кстати, не факт, – неожиданно хмыкнул Степанов, припомнив читаную фантастику.

– Ты о чем?

– Да о течении времени, о чем же еще! Я вот подумал, коль уж мы тут целый параллельный мир замутили, вовсе не факт, что время в обеих реальностях течет с одинаковой скоростью. Проведешь там с полчасика, а нам жди тут тебя аж до самой победы! Хотя лучше, понятное дело, если наоборот…

– Очень смешно… – напрягся Локтев. – Ты что, серьезно?

– Да откуда ж мне знать? Писатели подобное допускают, но фантасты – они ж такие фантасты, что фиг их без поллитры поймешь… ладно, не бери в голову, тарщ старший лейтенант, иди уж. Разберемся.

Осторожно погрузив высоко поднятую ногу в заволновавшуюся переливчатую поверхность, старлей на миг замер – и решительно шагнул вперед, мгновенно пропав по ту сторону плоского «мыльного пузыря», по поверхности которого пошли короткие, сразу же затихающие волны. Еще мгновение – и все успокоилось.

Несколько раз ошарашенно сморгнув, Борисов подергал товарища за рукав:

– Леш, а это сейчас чего было? Он что, уже там, в будущем? Р-раз – и готово?

– Надеюсь, что да, – кивнул десантник.

И с абсолютно серьезным выражением лица – настроение отчего-то внезапно улучшилось – добавил:

– Вась, ты только это, близко не подходи! То, что товарищ старший лейтенант про напряженность поля сказал – фигня. Вот только я одну кинофильму глядел, жаль названия не помню, так там как раз из такой дырки вдруг кэ-эк поперли чудища инопланетные! Жуткие такие, аж мороз по коже! На помесь рака со скорпионом похожие. И всех, кто рядом находился, в два счета схарчили, даже костей не осталось! Одни только подметки от сапогов… ну, в смысле, сапог, остались. Да и те не сожрали лишь потому, что воняли сильно.

– Иди ты… – Летун инстинктивно отпрянул, на чистых рефлексах перекидывая под руку автомат. Услышав гогот космодесантников – на этот раз даже Савушкина не удержалась от смеха, да и контрразведчик не сдержал улыбку, – обиженно насупился:

– Обещал ведь юморить поменьше… а еще друг называется!

– Да друг, друг, – успокаивающе похлопал Леха по плечу товарища. И добавил противным голосом, пародируя Весельчака Ю из старого советского мультика:

– Уж и пошутить нельзя. Да все, Вась, расслабься! Нет никаких чудищ. Все чудища сейчас вон там остались, за речкой. Фрицами зовутся. Правда, есть одно и среди нас, но оно сейчас тихое, поскольку руки связаны и жить хочет аж со страшной силой. Верно говорю, хер майор? Как там по-вашему, натюрлих? Ферштейн, майне кляйне, хальт, хенде-хох?

Сидящий на земле возле контрразведчика Ланге, хоть практически ничего и не понял, на всякий случай энергично закивал, выдавив из себя кислую улыбку. Прикосновение к очередному технологическому чуду добило абверовца окончательно. Рудольф был морально подавлен. Скудных знаний языка хватило, чтобы понять, что, шагнув внутрь этого непонятного мутного круга, можно мгновенно преодолеть уйму лет, оказавшись в нереально далеком будущем. А потом столь же просто вернуться обратно. В отличие от Батищева с пилотом, узнававших поразительную информацию постепенно и дозированно (если не считать, конечно, излишне эффектного появления спецназовцев при их первой встрече), он слишком уж много узнал и увидел буквально за несколько часов. И оттого ощущал себя сейчас, мягко говоря…