В палату вошла Берта.

— Все, довольно, — решительно сказала она. — Вы и так уже слишком задержались. Пациенту нужен отдых.

— Один момент, — попросил Томаш. — Так что сказал Лао-цзы?

Отец кашлянул и едва слышно прошептал.

— «В конце безмолвия лежит ответ, — процитировал он. — В конце наших дней лежит смерть. В конце нашей жизни — новое начало».

Мобильный зазвонил, когда они выходили из больницы. Мать вытирала слезы, которые теперь неудержимо текли из глаз, застилая взор.

— Hi, Томаш, — прозвучало в трубке.

Это был Грег.

— Да, слушаю, — сухо ответил Томаш. — Что, выбили показания? Она сказала вам все что вы хотели?

— Да ничего такого не было, мы же не дикари.

— Ах, вот как? То есть в иракских тюрьмах вы тоже обошлись без применения подобных методов?

— Ну… там совсем другое дело.

— А в Гуантанамо?

— И это тоже другое дело.

— А чем они другие-то? В чем отличие? — ледяным тоном резал правду-матку португалец. — В одном случае речь шла об иракцах, в другом — об афганцах, а она — иранка. Велика ли разница?

— Послушайте, нам надо было задать ей ряд вопросов, — миролюбиво сказал Грег. — Доктор Пакраван располагает весьма ценными сведениями, и мы не имели права не воспользоваться такой возможностью. В конце концов дело касается национальной безопасности! Будьте спокойны, все было цивилизованно. Кстати, могу сообщить, что никакой дополнительной информации нам вытащить из нее не удалось.

— Отлично сказано.

— В Лэнгли ею очень недовольны.

— Рад слышать.

Грег раздраженно щелкнул языком.

— Послушайте, Томаш, мне не до шуток. Я звоню, потому что получил насчет нее указания из Лэнгли. Там считают, что ее лучше отправить обратно, раз она не желает сотрудничать.

— Вы этого не сделаете!

— Почему же?

— Да потому… потому что ее там убьют. Она помогла мне, это вы понимаете?

— А мы-то тут при чем?

— Иранцы теперь уверены, что она переметнулась на сторону ЦРУ.

— Повторяю, — невозмутимо сказал Грег, — мыто тут при чем? Нам не за что ее благодарить. В конечном счете нам она помочь не захотела. И с какой стати нас должно заботить, как к ней отнесется режим, который она выгораживает!

— Если она что-то и пытается сделать, так это не предать свою страну, и только. Вы не находите, что это более чем естественно?

— Тогда вполне естественно и то, что мы ее репатриируем. Вы не находите?

— Нет, не нахожу! — впервые за время разговора Томаш чуть не сорвался на крик. — Я нахожу это преступным. Не вы ли недавно клялись мне защитить ее от иранских спецслужб?

— Послушайте, Томаш. Мы брали на себя обязательство обеспечить ей необходимую защиту в обмен на раскрытие тайны рукописи Эйнштейна. Как я понимаю, на данный момент вы нам эту тайну не раскрыли, не так ли?

— Основное я вам уже сказал, а от раскрытия тайны меня отделяет самая малость.

— Это уже другой разговор.

— Дайте мне еще несколько дней.

Возникла короткая, но напряженная пауза.

— Невозможно, — наконец ответил Грег. — Сегодня вечером с военно-воздушной базы Келли в Техасе сюда вылетает самолет ЦРУ. В Лиссабоне он будет завтра на рассвете, и уже в начале девятого утра борт должен взять курс на Исламабад. В Пакистане вашу подругу передадут иранцам.