Уверившись, что приезжие прошли, она решилась незаметно проскользнуть в свою комнату, где долго со страхом и волнением прислушивалась к малейшему шороху. Наконец, услыхав голоса на крепостной стене, она бросилась к окну и увидала Монтони, прохаживающегося с синьором Кавиньи и горячо беседующего с приятелем; они часто останавливались и поворачивались друг к другу в те моменты, когда разговор становился особенно интересным.

Из нескольких человек, прибывших в замок, тут был один только Кавиньи; Эмилия еще больше встревожилась, когда услыхала шаги по коридору; она опасалась, не прислал ли за нею Монтони. В ту же минуту в комнату вбежала Аннета.

— Ах, барышня, — начала она, — там сейчас приехал синьор Кавиньи! Уж как же я обрадовалась, увидав хоть одно приветливое лицо в здешнем доме! Он такой ласковый, каждый раз заговаривает со мной! С ним синьор Верецци, да еще… кто бы вы думали, барышня?

— Не берусь угадывать, Аннста, говори скорее.

— Угадайте сами.

— Ну, в таком случае, — промолвила Эмилия с напускным спокойствием, — я думаю, что это граф Морано.

— Пресвятая Богородица! — испуганно воскликнула Аннета. — Да вам дурно, барышня, вы нездоровы! я сейчас принесу воды!

Эмилия в изнеможении упала на кресло.

— Постой, Аннета, — проговорила она слабым голосом, — не оставляй меня одну, сейчас все пройдет… Открой окно. Ты говоришь, граф… приехал.

— Кто? граф! Полноте! Я и не думала этого говорить, барышня!

— Так, значит, он не приехал? — радостно отозвалась Эмилия.

— Конечно нет, барышня.

— Ты наверно знаешь?

— Господь с вами, вот вы и оправились! А я уж думала, вы умираете.

— Но как же граф… ты уверена, что он не приехал?

— Еще бы не уверена! Я глядела сквозь решетку в северной башенке, когда экипажи въезжали в ворота, и право, не ожидала, что увижу что-нибудь приятное в этом мрачном старом замке! Гляжу: понаехало пропасть господ и слуг; но теперь подымется у нас дым коромыслом! От радости я чуть не выскочила из-за ржавой, ветхой решетки! Я совсем было потеряла надежду увидать человеческие лица в этом унылом, огромном доме! Так бы и расцеловала даже лошадей, которые привезли их.

— Ну, говори, Аннета. Теперь я совсем оправилась.

Вижу, барышня, что вам получше. Вот и прислуга заживет весело — пойдут у нас танцы, да пение в людской, — чтобы только синьор не услыхал, — и всякие забавы; ведь Людовико приехал с господами. Вы небось помните Людовико?.. высокий такой, красивый юноша, слуга синьора Кавиньи, бедовый франт — грациозно драпируется в плащ, а шляпу носит немножко набекрень и…

— Нет, я его не помню, — прервала ее Эмилия, утомившись болтовней камеристки.

— Да неужели вы, барышня, забыли Людовико! помните он правил гондолой на последних гонках и взял первый приз? Бывало, он все пел в Венеции. Такие чудные песни про Орландо и про… как бишь его? да про Карла Великого, у меня под окошком в лунные ночи. О, с каким восторгом я бывало слушала его!

— И не поздоровилось тебе от этих песен, милая Аннета, — пошутила Эмилия, — злодей похитил твое сердце! Только смотри держи это в секрете — пусть он и не подозревает.