В Старом городе нет ни компьютеров, ни телевизоров, но некоторые жители сдают в аренду пространство на лбу и на груди. В их кожу встроены крошечные экраны, на которых двадцать четыре часа в сутки крутится реклама. Как я уже сказал, раньше Лицзян был совсем другим.

Странным образом, в лучах солнца мое желание как можно быстрее выздороветь слабеет, словно запах красного дерева.

В животе у меня бурчит. Нужно выйти и что-нибудь съесть. Кажется, что у меня остался только один инструмент для определения времени — мой желудок. А, еще мочевой пузырь и меняющиеся огни в небе.

На вымощенной плиткой улице людей почти нет — эта часть города отведена под выздоравливающих пациентов. А вот бродячих собак тут полно — толстых, тощих, всяких.

Во время полета кто-то из соседей рассказал шутку. Людей, совершивших тяжкие экономические преступления, могут приговорить не только к смертной казни или пожизненному заключению, но и к третьему виду наказания: отправить на эксперименты по переносу сознания в собак. Обычно такие эксперименты заканчиваются неудачно, поэтому добровольно в них никто участвовать не хочет. Но жизнь в Лицзяне такая приятная — даже у собак, что многие с радостью пользуются этой возможностью.

Я смотрю на то, как местные собаки пресмыкаются перед красивыми девушками и боятся городских инспекторов, и мне кажется, что это не шутка, а чистая правда.

Съев миску курицы в соевом соусе, я нахожу кафе и сажусь за столик с чашкой черного кофе. Я листаю книги, которые всегда собирался прочесть (и которые никогда не дочитаю), и думаю о «смысле жизни».

То есть вот так ты выздоравливаешь? Без физической терапии, лекарств, диеты, йоги, регуляции инь-ян и всех остальных методов профессионального ухода? Именно это означает лозунг, который висит в центре реабилитации: «Здоровый разум, счастливое тело»?

Если честно, то сейчас у меня хороший аппетит и крепкий сон, я расслаблен и чувствую себя даже лучше, чем десять лет назад.

А мой нос, который был забит уже несколько недель, теперь чувствует аромат саше, разложенных в кафе. Стоп. Саше?

Я поднимаю голову. Напротив меня сидит девушка в темно-зеленом платье. В руках у нее бокал с благоухающим напитком. Она радостно мне улыбается. Это похоже на сцену из какого-то французского фильма, а может, на сон — либо приятный, либо кошмарный.

– Значит, вы маркетолог?

Мы с женщиной идем по мощеной мостовой, залитой золотыми лучами заходящего солнца. Из баров доносятся восхитительные запахи.

– Ага. Можно также сказать, что я занимаюсь продажами. А вы? Работаете в офисе? На госслужбе? В полиции? Вы — учительница? — Вдруг я решаю немного ей польстить. — Может, вы актриса?

– Ха! Не угадали. — Кажется, моя шутка ей понравилась. — Я медсестра, работаю в отделении интенсивной терапии. Удивлены?

– Значит, даже медсестры болеют и нуждаются в реабилитации.

После ужина мы идем в бар. Женщина разочарована тем, как ухудшилось обслуживание в Лицзяне.

– Куда делись интересные люди, которые здесь работали?

У одного из официантов мы узнаем, что теперь это заведение принадлежит компании «Лицзян индастриз» (код ценной бумаги № 203845), которую финансируют несколько крупных конгломератов. Местные владельцы заведения, которых знала эта женщина, продали его, потому что расходы на содержание сильно выросли, и у них не хватило денег на новую лицензию. Все так подорожало! Однако курс акций «Лицзян индастриз» постоянно растет.