К этому надо добавить сласти: мед, всевозможные лакомства и фрукты, сосчитать которые невозможно, можно только прикинуть на глазок. А вот на хлебе надо остановиться подробнее. Допустим, что в день на одного человека уходит полкило, сколько же хлеба в год смогут умять паразиты женихи? Сто человек — пятьдесят кило в день. Стало быть, за пять лет жениховства — по двести дней в году, то есть за тысячу гостеприимных дней, — уйдет кругленький пятитонный каравай. Переведите эти цифры в посевы, сбор урожая, обмолот, выпечку и прочие заботы, и вы придете к выводу; дом Пенелопы был огромным предприятием, предприятием с миллионным капиталом, которым Долгоожидающей, обыкновенной женщине, приходилось управлять с помощью Эвриклеи, ломая голову и делая горестные подсчеты.
Какой дом способен выдержать гостеприимство такого размаха? Дом Долгоотсутствующего кое-как выдерживал. Странник, когда он уезжал, был отнюдь не беден, но всякий понимает, каким бременем ложилось все вышеописанное на семейный бюджет и сколь необходимы были затея с ткачеством и коммерческие разъезды старой многославной экономки.
Женихи и приживалы были не настолько глупы, чтобы не смекнуть кое-чего насчет хозяйственной деятельности Супруги. В принципе они ничего против нее не имели, но понимали: если она, несмотря на то что они сидят у нее на шее, останется женщиной состоятельной, это едва ли укрепит их надежды на успех. Она сможет сохранить свободу. Вот почему наиболее сообразительных, тех, кто был постарше годами, опытнее и вышел из семей с купеческими традициями, раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, они хотели прибрать к рукам такое предприятие, которое и впрямь обеспечило бы им и власть, и богатство, с другой — хотели подорвать экономическую мощь Владелицы, принудив ее поторопиться выйти замуж, чтобы свести приход с расходом.
Шла экономическая борьба, но Громовержец Зевс, которому поклонялись привычно — кто пылко, кто почтительно, а кто против воли, — Зевс, которого на здешнем острове прежде звали Мейлихий, Кроткий, казалось, не обращает ни малейшего внимания на эту песчинку в мироздании. Хотя кое-кто из женихов-иноземцев, не чуждых мистическим культам, рабски поклонялся всемогущему небожителю, Зевс все равно с полнейшим равнодушием относился к проблемам царства на островах. За минувшие годы Хозяйка тысячу раз думала о Нем, о Его семействе, например, о Гермесе и, конечно, об Афине, Деметре, приносила им жертвы и через Эвриклею пыталась завязать сношения со Стимфало-пиерийским центром [25], где решаются все вопросы, но тщетно. Она была предоставлена самой себе.
Родной отец также ее торопил. Старик, царственный старец Икарий, жил теперь на покое в своей деревенской усадьбе в Акарнании и был одним из подставных владельцев ее крупного рогатого скота. Теоретически он все еще имел право выдать дочь замуж второй раз. Но на этот счет его одолевали сомнения. Он весьма уважал Странника и не мог решиться признать, что тот совсем исчез с лица земли, утонул, сгорел или сгнил неизвестно где. Но на старца, без всякого сомнения, нажимали, и в посланиях, которые с помощью вывезенного из Беотии писца