Мне не привыкать к тупикам, но я все еще удивлен. Я не ожидал, что есть столько способов продажи краденого скелета. Я делаю несколько фотографий и благодарю полицию за то, что уделили мне время. Полтора дня я потратил напрасно. Мой водитель заводит мотор и отъезжает от полицейского участка, оставляя за собой облако бурой пыли. Впереди очередная бесконечная поездка по ухабистым дорогам и угрозы столкновений со встречными машинами. С легкомыслием, которое приходит при осознании неизбежности смерти, я раздумываю о том, насколько маловероятна встреча двух шаек похитителей костей, конкурирующих друг с другом в индийской сельской глуши. Существуют ли рынки частей тел лишь на обочине международной торговли? Сколько может быть способов продать человеческое тело? Если в этом отдаленном уголке планеты люди борются друг с другом за трупы и возможность их экспортировать, то, видимо, от такого бизнеса кто-то получает доходы и в других странах. Возможно, все части человеческого тела – от костей, сухожилий, роговиц, сердец, крови до целых организмов – ежедневно переходят из рук в руки.

Я пока не знаю – но это лишь начало моего исследования мировых красных рынков. В Индии, Европе, Африке и США я буду находить отрасли, легальные и нелегальные, специализирующиеся на покупке и продаже человеческих органов. Рынок тел гораздо больше, чем я когда-либо мог себе представить.

Я вешу около девяноста килограммов, у меня каштановые волосы, голубые глаза и целы все зубы. Насколько мне известно, моя щитовидная железа впрыскивает нужные гормоны в семь литров крови, которые циркулируют по моим артериям и венам. Мой рост – 188 сантиметров, у меня длинные бедренные и большеберцовые кости с плотной соединительной тканью. Обе почки работают хорошо, а сердце бьется в устойчивом ритме – 87 ударов в минуту. Учитывая все эти обстоятельства, я оцениваю себя примерно в 250 тысяч долларов.

Моя кровь прекрасно разделяется на плазму, красные кровяные тельца, тромбоциты и фактор коагуляции, и способна спасти жизнь человека на операционном столе или остановить неконтролируемое кровотечение у больного гемофилией. Сухожилия, которые соединяют мои кости, можно отскрести и вживить, например, в травмированное колено спортсмена-олимпийца. Из волос с моей головы можно сделать парик или разложить их на аминокислоты и продать как разрыхлитель для теста. Мой скелет послужит прекрасным экспонатом для любого школьного кабинета биологии. Мои важнейшие внутренние органы – сердце, печень и почки – могут продлить жизнь тех, чьи органы отказали, а роговицы можно пересадить слепым. Даже после моей смерти патологоанатом при должной сноровке может собрать мою сперму, чтобы помочь какой-нибудь женщине зачать, и родившийся ребенок, возможно, тоже будет иметь цену.

Поскольку я американец, моя плоть будет стоить дорого; если бы я родился в Китае, то обошелся бы в разы дешевле. Врачи и посредники из любой страны, перемещая куски моего тела по международным рынкам, получат за свои услуги кругленькую сумму – куда больше, чем смог бы заработать я сам как продавец. Судя по всему, всемирные правила спроса и предложения на рынке торговли органами действуют так же неукоснительно, как и на рынках электроники или обуви.