К 10:26 я постарел на год. Она оставила на балконе своей комнаты дневник, и он полон образов, которые заставляют меня заподозрить самоубийство. Десять дней безмолвной медитации в сочетании с обычным культурным шоком от посещения страны-антипода не пошли девушке на пользу. Но меня больше беспокоят не причины ее смерти, а сложность предстоящих задач. Ее родной Новый Орлеан находится в 13,5 тысячах километров отсюда, а первые этапы маршрута домой лежат по иссушенным и бесплодным землям сельской Индии. Катастрофа недалеко от вокзала священного города Варанаси, случившаяся накануне вечером, отрезала железнодорожное сообщение с Гайей, а местный аэропорт не очень-то стремится обеспечивать воздушный транспорт для перевозки трупа.

Когда красное солнце достигает зенита, с вопросами являются двое полицейских в униформе цвета зеленого хаки с полуавтоматическими пистолетами на бедрах и длиннющими усами.

– У нее были враги? Ревновал ли ее кто-то? – спрашивает суперинтендант Мишра, чья фигура ростом более шести футов производит внушительное впечатление. На его эполетах сияют две серебряные звездочки. Он подозревает убийство.

– Ничего такого не знаю, – говорю я, и мне неприятно слышать в его голосе подозрение.

– Ее травмы… – он делает паузу, не вполне уверенный в своем английском, – … обширны.

Я показываю ему, куда именно она упала, и рассыпавшееся рядом содержимое аптечки и порванные бинты, которые мы так и не убрали после безуспешных попыток вернуть ее к жизни. Он что-то записывает в блокнот, но больше вопросов не задает, а предлагает мне поехать в больницу. У него есть ко мне просьба.

Через несколько минут я сижу на заднем сиденье полицейского джипа с Мишрой и тремя молодыми полицейскими, которые только вышли из подросткового возраста. Все они вооружены пистолетами-пулеметами времен Второй мировой войны. Серебристый ствол оружия прижимается к моему животу, когда мы едем по дорожным ухабам. Я опасаюсь, как бы он внезапно не выстрелил, но на всякий случай ничего не говорю.

Мишра поворачивается назад с переднего пассажирского места и улыбается. Кажется, он рад оказать помощь американцам: это хоть как-то разбавляет обычную полицейскую рутину.

– Как в Америке работает полиция? Как в телесериалах? – спрашивает он.

Я пожимаю плечами: я действительно не знаю.

На другой стороне дороги я замечаю еще один джип. Через покрытое пылью лобовое стекло я вижу силуэт белой женщины с каштановыми волосами. Это Стефани. Мы встречаемся взглядами, когда джипы проезжают друг мимо друга. Она кажется усталой. Через несколько минут мы выбираемся на переполненные и ухабистые улицы Гайи. Хотя это один из крупнейших городов штата Бихар, его развитие оставляет желать лучшего. Несмотря на все старания центрального правительства, здесь все еще царит феодализм. Люди, контролирующие город сейчас, – наследники системы, сложившейся во времена махарадж. Огромные свиньи, покрытые черной грязью, бродят по улицам, копаясь в мусоре и мешая людям пройти. Несколько животных стоят рядом с мясной лавкой в ожидании подачек. Когда мы проезжаем мимо, мясник разрубает надвое голову козла, с которой до того снял шкуру, и бросает требуху свиньям. Одна из них начинает всасывать кишки козла, как спагетти.