– Но, деда…
– Да, я понимаю, что предложение скучновато для тебя, но…
– Скучновато, говоришь?.. Да оно здоровское! Побегу отпрашиваться у мамы!
Никакой проблемы с мамой не было, и он заранее был уверен в таком исходе. В семье, как и вообще в Рокедале, все в конце концов сошлись во мнении, что старик совершенно безобиден. Правда, мать ничего не хотела знать об этом живущем на окраине столяре, от которого она получила только улыбку, поцелуй и приличную сумму денег, но она не мешала сыну частенько к нему забегать.
Тем не менее, когда пришел назначенный час, случилось нечто, что едва не порушило все планы. Сгусток горячего воздуха, собравшийся в небе, разрядился над морем и протащил тучи песка и пыли по улицам городка. Мальчик догадался выйти из дома пораньше, чтобы родителям не взбрело в голову не отпустить его в непогоду. Но, несмотря на эту предусмотрительность, к мастерской он подошел уже под проливным дождем. Что-то напоминавшее огонек светлячка под стеклянным колпаком плавало в окне. Старик впустил его внутрь.
– Да ты совсем промок, малыш. Заходи и сушись.
Первым, что привлекло его внимание, был изменившийся голос деда. Он уже не дрожал, в нем не было страха, но и других эмоций не было. Изо рта по-прежнему пахло алкоголем, но не больше, чем утром. И движения его были четкими, резкими, уверенными. Из всего этого мальчик сделал вывод, что старик трезв как стеклышко. И только потом, спустя много лет, он пришел к выводу, что ошибался. Но в тот далекий день ребенок еще не знал, что есть такая степень опьянения, что начинается уже за пределами дрожи, заикания и шутовского вида, – это абсолютное опьянение, которое сродни сумасшествию и умеет прятаться в глубине взгляда.
Старик прошел через всю мастерскую, не покачнувшись, добрался до своего «скита», освещенного парой свечей, вставленных в пустые бутылки, и, почти не сгибая коленей, уселся в свое плетеное кресло-качалку.
– Сними рубашку и повесь ее сушиться. У меня есть немного сыра, если хочешь заморить червячка.
– Я только что поужинал, деда.
Какое-то время они смотрели друг на друга в полной тишине, только дождь шумел за окном, и тут мальчик заметил, каким бледным было лицо деда. Как будто за то время, что они не виделись, вся кровь из его головы вытекла через какое-то отверстие.
Наконец дед снова заговорил:
– Я очень благодарен тебе за то, что ты пришел… Мне хотелось поговорить с тобой, кое-что тебе рассказать… Рассказать правду… – Дед чуть склонился над внуком и улыбнулся. – Честно говоря, я хочу рассказать тебе все. – Он замолчал, но улыбка никуда не делась: она казалась инкрустированной в его лицо, как та отделка, которой он украшал мебель в своей мастерской. – Ты много раз спрашивал меня, продолжаю ли я писать стихи, так?.. Что ж, открою тебе секрет… – Он протянул руку к книжным полкам и вытащил тетрадку с изрядно помятой обложкой. – Здесь то, что я никогда никому не показывал. На этих страницах ты найдешь все, что я написал за последнее время… Все.
Мальчик чуть было не улыбнулся в предвкушении, но тут кое-что понял.