— А ты что думаешь, Саша? — спросил Андрей. — Георгий украл кейс?

— Я сомневаюсь, чтобы Горделадзе украл этот кейс… Я думаю, что он наблюдал за ячейкой. Видимо, его интересовало, кто придет за кейсом. Потому и терся там так долго, потому и фиксировал на видео.

— Эх, знать бы, что было в этом кейсе!

— Горделадзе, скорее всего, знал, — сказал Зверев. — Вполне возможно, что и Затула знала.

— Вот у нее-то мы и спросим.

Редактор Интернет-газеты Алена Затула вернулась домой около девяти часов вечера. Едва она вошла в прихожую, как зазвенел телефон. Снимать трубку не хотелось. Хотелось лечь, уткнуться лицом в подушку и завыть. За время, прошедшее с 16 сентября, Алена очень сильно устала… иногда ей казалось, что она не выдержит, что она сойдет с ума или наложит на себя руки.

Она стояла в прихожей и смотрела на телефон. «Заткнись, — внушала она телефону, — заткнись, сволочь…» Но пластмассовая коробка продолжала верещать. Алена вздохнула, поставила сумку на стол и взяла в руки трубку:

— Алло.

— Здравствуйте, Алена Юльевна, — сказал мужской голос в трубке.

Кажется, голос был знакомый, но вспомнить, чей, она не смогла…

— Здравствуйте, — механически произнесла Алена.

— Меня зовут Андрей Серегин, я журналист из Питера… вспомнили?

— Ах да… да, конечно. Говорят, вы закончили свое расследование и улетели уже.

— Да, мы тоже так думали, — сказал Обнорский. — Но открылись такие обстоятельства, что пришлось вернуться и продолжить…

— Вы сказали: «пришлось вернуться»… Вы в Киеве?

— Я у вашего подъезда, Алена, внизу, у консьержки.

— Внизу? У консьержки?

— Да, Алена… я внизу. Со мной мой коллега Александр Зверев. Нужно поговорить.

Несколько секунд она молчала, потом спросила:

— Что-то случилось?

— Случилось, — ответил Обнорский и замолчал. Он осознанно держал паузу, понимая, что этот короткий ответ: «Случилось», — встревожил женщину. И сейчас она лихорадочно пытается сообразить: а что случилось? Что случилось такое, ради чего Обнорский, улетевший вчера в Санкт-Петербург, срочно вернулся и сразу пришел к ней?

— Это срочно? — сказала она. — Я, собственно, очень устала…

— Это в ваших интересах, Алена, — перебил Обнорский. — Мы поднимаемся.

Когда Обнорский со Зверевым поднялись, Алена все еще была в шубке. Из кухни выглядывал кот, негромко урчал холодильник — «филиал» таращанского морга. Алена выглядела очень бледной и как бы постаревшей.

— Проходите, — сказала она. — У меня, правда, не прибрано…

— Это не важно, — ответил Зверев.

Они разделись, прошли в комнату. Сразу встретились глазами с улыбающимся Горделадзе в рамочке на столе.

— Кофе? — спросила хозяйка.

— Нет, спасибо.

Алена сняла наконец шубку, надела домашние тапки в виде бегемотиков и вошла в комнату. Села в кресло, разгладила на коленях клетчатую юбку, вопросительно посмотрела на Обнорского, потом на Зверева. Взгляд означал: ну и зачем вы явились? Что вам от меня нужно? Вы улетели — и слава Богу… Зачем вы снова здесь?

— Мы пришли к вам за правдой, Алена Юльевна. — сказал Андрей.

— За правдой? Я не понимаю… Вы пришли за правдой?

— Да. Лжи мы уже наслушались достаточно, — сказал Сашка.