— Рокоссовский! — удивился неожиданной встрече Федор Ксенофонтович, когда дверца машины открылась и на щербатый асфальт дороги шагнул высокий и стройный генерал-майор в полевой форме. — Константин Константинович! Ты ли это?!

Рокоссовский заулыбался знакомой смущенной улыбкой, всегда молодившей его и без того молодое, красивое лицо, глядя голубыми глазами чуть из-подо лба, и надвинулся на Чумакова всей своей высокой стройной фигурой, расставив для объятий руки. Пока приближался, Федор Ксенофонтович уловил мелькнувшую в глазах Константина Константиновича тревогу, которая как бы сузила на его губах улыбку: значит, пригляделся, сколь много бинтов намотано на его, Чумакова, плече и шее.

Осторожно обнялись, осторожно пожали друг другу руки.

— А как же наша недоигранная партия на бильярде? — Рокоссовский указал на перебинтованное плечо Чумакова. — Помнишь, в прошлом году в Сочи не доиграли?

— Доиграем, когда немца прогоним, — не без горечи в голосе ответил Чумаков. — А ты загорел, будто не из Москвы едешь.

— В Москве был транзитом — в Генштабе получил новое назначение.

— Уже успел повоевать?!

— Да, на Юго-Западном… Меня, потомственного кавалериста, перед самой войной перекантовали там на 9-й механизированный корпус.

— Мы с тобой как под копирку отлаженные: и я мотмехом командовал. Воевал от границы до Смоленска, пока косая чуток не коготнула.

— Ну тогда считай, что я на твое место назначен. — Рокоссовский посерьезнел, от чего на его лицо будто надвинулась тень. — Приказано сколотить армию и остановить немцев на ярцевском направлении.

— Из чего сколотить?

— Из тех дивизий, которые там держат Гудериана, и из всего, что будет появляться вокруг.

— Сложная задача… — с сомнением сказал Чумаков, а затем с убежденностью добавил: — Да и сдержать немцев — это полдела. Надо отбросить их, а то перехватят горловину между Ярцевом и Ельней… На переправах через Днепр — у Соловьеве и Радчина — уже сейчас светопреставление.

Рокоссовский встревоженно посмотрел вдоль шоссе, вслед скрывшимся из виду своим машинам, и произнес:

— Ладно, на месте буду разбираться. Скажи в двух словах: какой главный опыт вынес из боев?

Чумаков оглянулся на почтительно топтавшегося в стороне военврача, заметил его нетерпение и, обеспокоенный, торопливо заговорил, как заученный урок перед учителем:

— Непрерывная разведка врага… Обеспечение флангов армий и стыков между соединениями… Максимум сил для противотанковой обороны и обязательное наличие хоть каких-нибудь артиллерийско-противотанковых резервов… Ну и связь — взаимная между армиями и дивизиями.

— Все это элементарно, — чуть разочарованно заметил Рокоссовский.

— Немцы рвут танками и бомбами эту элементарность! — Чумаков чуть возвысил голос, почувствовав, что его коллега ожидал от него каких-то новых формул военного противоборства. — Создают массированные кулаки в неожиданных местах и устремляются в оперативную глубину. Это тоже будто элементарно, но пока переигрывают нас! Надо нам иметь подвижные резервы для маневра…

— Товарищ генерал, — несмело напомнил о себе военврач третьего ранга, — самолет может не дождаться… — И указал на грузовик с откидным задним бортом и опущенной к земле, железной стремянкой. В кузове грузовика (он стоял в тени старой ветлы) лежали на сене несколько раненых; белые повязки на них словно подтолкнули Чумакова: