— Заметок обо всем этом у меня скопилось уже почти на пятьсот тысяч слов. Обычно я не очень люблю распространяться на эту тему. Я беседовал о ней со своим англиканским священником и с парой наиболее близких друзей. Я попытался обсудить ее и с Урсулой Ле Гуин, но она вернула все материалы, которые я ей посылал, и написала письмо, в котором высказывала предположение, что я просто сбрендил. Конечно, когда выйдет Вализ, многое из этого будет в книге. Вализ — это попытка привести мои видения в некую рациональную систему, благодаря которой они могут будут переданы другим людям.
Я выслушиваю все это, все больше и больше приходя в состояние замешательства. Я-то ведь пришел сюда, в эту квартиру, рассчитывая сделать всего лишь еще одно интервью о том, как надо писать научную фантастику — и вместо этого я вдруг нахожу себя увязшим по уши в Диковском искаженном мире. Я слушаю то, что звучит, как самая буйная фантастика, но подается как факт — с очевидной, сознательной искренностью. Я не знаю, во что мне верить; мой мир — мой ideos kosmos — подвергся вторжению со стороны его мира, словно я стал героем в одном из романов Дика, а он сам — ни кто иной, как Палмер Элдритч, выдумывающий новую реальность, в которой мне предстоит жить.
Однако я не могу жить в ней — мне она не по душе. Я и в самом деле не могу принять вот так, сразу, что где-то и в самом деле имеются инопланетные существа, способные вторгаться в умы людей. Я не могу поверить, что можно вот так, запросто, узнать сокровенные тайны Вселенной — стоит лишь зайти в гости к некоему писателю-фантасту, живущему в городке Санта-Ана.
И, тем не менее, он так правдоподобен! В письменном виде, быть может, это и выглядит абсурдом, однако когда я сижу здесь и слушаю его застенчивый голос, детально повествующий о событиях, которые для него совершенно реальны, я поневоле ищу способ принять его рассказ на веру — и потому, что нахожу Дика чрезвычайно симпатичным человеком, и потому, что с уважением отношусь к его интеллекту в целом. Последние его книги показывают, что он четко и ясно видит, как работает мир. Не в том смысле, что он «пророк» или «юродивый», преподносящий какие-либо мессианские послания или рецепты вечного блаженства. Да, он охотно признает свое стремление драматизировать жизнь, но в то же время он — глубоко рациональный человек, который испытывает любую концепцию на прочность при помощи самой изощренной логики. И он вполне готов к дискуссии о том, а не являлись ли паранормальные события, произошедшие с ним, всего лишь диалогом между двумя половинками его мозга. И относится он к этому толкованию скептически лишь потому, что оно не объясняет адекватно все факты.
А факты эти многочисленны. У меня нет желания перечислять их. С этим феноменом «присутствия», которое временно захватило его сознание, но и до сих пор то и дело выходит с ним на связь, Дик прожил пять лет. Он накапливает заметки и записи, данные всевозможных исследований — этого добра у него столько, что что бы вы ни сказали ему, что бы ни возразили — он уже ушел далеко вперед и на любой вопрос преподнесет вам новые факты и новые логические умозаключения.