Возможно, ощущения эти вызывались магнитными импульсами, возникающими при работе колоссальных двигателей, созданных на основе научных принципов, сущность которых она не могла не только понять, но даже представить себе, точно так же, как люди, населявшие лишенные мегаполисов равнины Америки за тысячу лет до Рождества Христова, не могли представить себе принцип работы двигателя внутреннего сгорания.

Она посмотрела на часы. Часовая стрелка двигалась к следующему году, тогда как минутная, с куда большей, наверное раз в шестьдесят, скоростью, вращалась в противоположном направлении, словно лишая время его могущества и поощряя тех, у кого были часы, жить текущим моментом, осознать, что больше у них ничего не осталось.

По всей таверне нарастающая тревога подняла людей со стульев. Они тоже смотрели на наручные часы или на напольные, которые стояли у дальней стены.

Вместе с загадочными пульсациями пришло ощущение огромной массы, которая двигалась в небе сквозь дождь: спускающаяся гора Нейла, падающая Луна Ли Линг.

— Движется с севера, — уточнил Нейл.

На нюансы этого феномена он по-прежнему реагировал более чутко, чем Молли.

Другие тоже почувствовали приближение этого летающего объекта. Среди пьяниц, миролюбцев, колеблющихся и настроившихся на борьбу (никто из них еще не покинул таверну), по нескольку человек повернулись к северу, уставившись в потолок.

Разговоры стихли. Как и звяканье стаканов.

Большинство собак тоже подняли головы, но некоторые продолжали обнюхивать пол, будто чувство опасности притупилось увлеченностью запахами пива и еды, которые шли от половиц.

— Больше, чем я думал, раньше, — прошептал Нейл. — Больше, чем любая гора или три горы. И низко. Очень низко. Может, всего лишь в десяти футах над вершинами деревьев.

— Смерть, — услышала Молли собственный голос, но при этом интуиция подсказывала ей, что она не права, слово это не может полностью охарактеризовать путешественника в ночи, проплывающего сейчас над ними, и путешественник этот более невероятный и менее загадочный, чем она его себе представляла.

А ближе ко входной двери в таверну вдруг заплакал ребенок. Но рыдания эти, громкие и печальные, были очень уж одинаковыми, в одной тональности, а потому казались фальшивыми… и странными.

Хотя невидимая громадина продолжала свой путь в ночном небе и вроде бы требовала к себе внимания, непрекращающийся плач ребенка привел к тому, что и взгляд Молли, и взгляды остальных сместились с потолка к источнику этих звуков.

Плакал не ребенок, а кукла, которую Молли взяла с заднего сиденья внедорожника «Линкольн Навигатор», брошенного на горной дороге.

Она лежала на стойке бара, на животе, как Молли ее и оставляла. С головой, повернутой к залу, с закрытыми глазами. Рыдания, которые слетали с пластмассовых губ, были записаны на звуковом чипе среди прочих слов и звуков.

Молли вспомнила о музыкальных шкатулках в их спальне. Вальсирующих фарфоровых фигурках. Отмеряющей круг за кругом карусельной лошадке.

Мысленным взором увидела также двигающийся труп. Который ранее был Гарри Корриганом. Мертвый Гарри цитировал Элиота сквозь выбитые зубы, слова вылетали изо рта, лишенного неба.