Надо было давно это сделать – пожалуй, даже много лет назад. Но на это нужен определенный склад характера, а я, как видишь, не такой – по крайней мере, не был таким до сего дня.

Заключительный шаг, признание, он откладывал до последнего и едва не опоздал – а может, подумал я, он планировал, что после его смерти, разбирая вещи, мы найдем написанное от руки и на всякий случай припрятанное письмо. Даже в тот момент мне хватило великодушия обрадоваться, что Хьюго так долго тянул с признанием, ведь ему было с нами хорошо, и он наслаждался каждым оставшимся днем.

– А потом, – Рафферти вытянул все пять пальцев, точно хотел помахать мне или отдать салют, – пришли результаты анализа ДНК. Помните, во время обыска мы забрали старую куртку? Хьюго еще сказал, что она его?

– Ага.

– На ней обнаружили ДНК Доминика. Внутри, вот здесь, – он похлопал себя по правому боку. – Не кровь, но мы и не рассчитывали найти следы крови. Скорее всего, слюну. Конечно, куртку мог надеть кто угодно, даже сам Доминик, он же бывал у вас. Но если добавить это к прочим имевшимся у нас уликам…

Да, Сюзанна молодец. Восемнадцать лет, и уже такая предусмотрительная, все продумала. Когда версия с суицидом провалилась, у нее наготове был план Б – запутать копов, замазать как можно больше народу, – а то и план В, Г и далее по алфавиту. Даже интересно, что бы она сделала, если бы полиция арестовала меня, Леона, Хьюго или пришла за ней.

– В общем, – продолжал Рафферти, – когда Хьюго нам позвонил, мы не удивились. Вдобавок он знал подробности, которые мы не разглашали. Например, мы спросили, каким образом он спрятал тело в дупло? И он ответил, что обвязал торс Доминика веревкой, перебросил ее через ветку вяза, поднял труп повыше, потом забрался на стремянку и спустил его в дупло; на лохмотьях футболки Доминика действительно нашли волокна веревки. Еще он рассказал, что в процессе с Доминика свалился кроссовок, пришлось слазить за ним в кусты и бросить в дупло. И действительно, Доминик был только в одном кроссовке, а второй обнаружили в дупле на уровне его пояса. Мы всегда обращаем внимание на такие моменты, они доказывают, что человек говорит правду, ведь в противном случае он о них понятия не имел бы.

Но Хьюго, разумеется, знал, знал с самого начала. Шум в саду среди ночи, приглушенные голоса, скрип стремянки. Хьюго проснулся, не понял, что происходит, почуял повисшее в воздухе напряжение и подошел к окну.

Он не вышел в сад. То ли не мог поверить своим глазам и понял, когда стало известно о пропаже Доминика. То ли сразу обо всем догадался, но из каких-то своих соображений – нашей ли безопасности, собственного ли спокойствия, а может, сказались годы, проведенные в роли стороннего наблюдателя (привыкаешь к какому-то определенному образу себя), – решил не мешать. Понимал ли я когда-нибудь Хьюго?

Темно, Сюзанна кутается в садовую куртку Хьюго, Леон, наверное, напялил что-то из моих вещей. Хьюго, скорее всего, не разобрал, кто из нас там, в саду. Да и знать не хотел, он же мог проверить, кого из нас нет в комнатах, но не стал. Скрипы и шорохи внизу, это Леон выскользнул из дома и отправился в Хоут; долгое ожидание, писк наших телефонов, когда пришло сообщение от Доминика. Снова ожидание. Негромко брякнул ключ: вернулся Леон. Шепот на рассвете. Хлопнули двери комнат. Тишина.