— Все очень просто: три самоубийства — вот и все, тем более что предыдущие следователи постановили то же самое о двух первых случаях, — Усманов как-то странно посмотрел на Перепелицу, и последнему показалось, что он чуть ли не подмигнул ему, во всяком случае, щека его дернулась… У Перепелицы стало нехорошо на душе — обычно въедливый и ответственный служака-сыщик, старой, еще советской школы, вдруг напрямую давит на Перепелицу под благовидным предлогом ЗАКРЫТЬ дело, даже не разобравшись до конца в деталях, тем более что совпадение всех четырех смертей — очевидно…

— … Нам тут сразу двух «глухарей» на участке не нужно, понимаешь? Не нужно… — откуда-то издалека доносились до Перепелицы обрывки рассуждений шефа. Перепелица вдруг резко взглянул в большие голубые глаза Усманова за стеклами очков и увидел — или показалось, что увидел, — в круглых золотистых бликах очков какое-то солнцевидное лицо, которое было искажено гримасой лютого гнева, а также выражение почти животного страха в глазах шефа…

— …Вы меня поняли, майор Перепелица? Закрывайте оба дела — и с концом! Нам тут «глухари» не нужны!..

Майор Перепелица, силясь подавить в себе жуткое чувство, возникшее в груди, — он впервые за пятнадцать лет работы в областном угрозыске видел Усманова ТАКИМ! — встал, потушил окурок в пепельнице и направился к выходу из кабинета.

— Майор Перепелица…

— Да, товарищ полковник, — уже взявшись за дверную ручку, повернулся к начальнику оперуполномоченный.

— Вы хорошо поработали… Я подам рапорт о ваших достижениях наверх…

— Рад стараться, товарищ полковник…

Ехал домой Перепелица — а жил он далеко за городом — в скверном настроении. Мало того, что обычно свободные в это время дороги вдруг все были забиты пробками, пришлось даже поматериться как следует, еще и голова разрывалась По поводу сегодняшнего. Дело, конечно, не в том, что пока он не видел способа найти разгадку таинственных происшествий — такое неоднократно бывало и раньше, далеко не каждое преступление можно раскрыть вот так, слегонца, почти над каждым надо изрядно попотеть, — а в том, что его мучили какие-то навязчивые мысли, беспокойство какое-то…

И было отчего! Сначала эти жуткие откровения про исчезающих молодчиков и невидимо толкающие руки, потом — ужасный портрет, от которого он в течение нескольких минут просто физически не мог оторвать взгляд, это странное падение с лестницы — он сам отчетливо ощущал, что кто-то толкнул его сверху, и это явно был не Ганин, который еще и не начал тогда спускаться; и, наконец, совершенно немыслимое поведение бывалого следователя полковника Усманова, жуткий блик на его очках, выражение ужаса, этот необъяснимый почти приказ закрыть дело… Нет, это уж слишком! Пора брать отпуск и ехать с женой на юг! «Видимо, я переработал, — подумал Перепелица, — вот уж пятнадцать лет на меня сваливают самую грязь, а отпуска то и дело сокращают да переносят… Нет уж, если завтра же не дадут его, уволюсь!»

Очередная пробка рассосалась, и он разогнал машину — хотелось поскорее оказаться дома, принять горячую ванну, наесться до отвала и лечь спать.