Вот и в случае с Марковцевым они, видимо, умывая руки, сдавали своего потенциального клиента. Может, думал Михась, он им оказался не по зубам, невыгоден за решеткой или еще что-то, но факт остается фактом. И не берут за это ни копейки. Продают бесплатно, одним словом. Если бы не срочность вопроса, не его актуальность, Соловчук хорошенько подумал бы, прежде чем дать согласие на сотрудничество, или отказался бы от предложения, послав продажную рожу очень глубоко.

Михась позвал Приходько. Корней сбросил лишний вес так же быстро, как и нагулял его. Сейчас его водоизмещение приближалось к тому, когда ему не было равных на татами. Вот только бледность не соответствовала габаритам дзюдоиста. Корней, избавившийся от куска свинца в груди, как в насмешку, моргал тяжелыми, со свинцовым оттенком веками. Остаточное явление, что ли, вроде как свинец в осадок выпал. Только сами глаза остались чистыми, в них, как у Василия Ратмана, искрила месть. Но Корней, в отличие от Ратмана, настроился вначале на чисто деловые переговоры с Марковцевым, а там будет видно.

Он до сих пор не забыл ошеломляющей своей стремительностью обороны Марка в своем саду, которая с такой же быстротой сменилась на громовую атаку. Начало он видел из окна машины, конец застал на полпути к арене боевых действий. А мог бы застать полный конец, если бы бывший комбриг спецназа был поточнее. Но нет, в меткости ему не откажешь, он просто стреножил, остановил несущуюся на него груду мышц. Что подтвердилось в его пассивных действиях: он не стал упражняться в стрельбе из пистолета и на расстоянии, и вблизи, чтобы “проконтролировать” тяжело раненного. Точнее, двух, считая Диму Бекетова, которого Марк развез по всем правилам рукопашного боя. Что теперь, благодарить его за милосердие?

– Готов, Корней, к перелету? – спросил Соловчук.

– Сезон настал? – сострил Приходько, присаживаясь к столу. Он был одет в полушерстяной спортивный костюм “Адидас”, бейсболку, которую снял, и барабанил пальцами по козырьку.

С Василием они уже виделись. Если честно, Корней недолюбливал старшего Ратмана: больше гонора, чем действительно класса. Ему не по плечу даже связка из трех-четырех ударов. Обычно на ринге он действует прямолинейно: держит своей полутораметровой ручищей соперника на расстоянии, а другую хранит наготове. И сам при этом в атаку не идет, стоит пнем на середине ринга. Это, конечно, не бокс, а пародия. Ему даже кличку дали – Жираф.

Вот его покойный братан смотрелся получше, и ростом поменьше, и техники побольше.

Что-то неприятное шевельнулось в простреленной груди Корнея, когда он начал сравнивать двух братьев, повязанных одним русским именем. Вот и второй рвался в бой...

Вообще Приходько понимал, что едет в Москву отчасти в качестве силы сдерживания, выступает в роли няньки Жирафу. И вся затея целиком виделась ему наспех спланированным актом возмездия. Издали можно показать раздутые от воспаленных желваков щеки, но вот сближаться с опасным соперником и выставлять ему счет за морально и материально нанесенный ущерб чревато последствиями.