Мать и убийца ее сына, мирно сидящие за столом, для античного драматурга — начало новой трагедии. Здесь — ее завершение.
Эпос не роман, где исторические события чередуются с картинами частной жизни. Частная жизнь эпического героя и есть сама история. Так, метания между несколькими правдами, переходы из лагеря красных к белым и обратно, — отнюдь не частный факт биографии Григория Мелехова. Его жизнь представляет интерес как раз тем, что он повторяет метания донского казачества, являясь частью живой, творимой истории. Даже сугубо личное — любовь к замужней Аксинье — выражает своеволие, исконную черту казака, вступающую в конфликт с устоями той же казацкой морали. Мораль супружеской верности — более позднего происхождения. Она — порождение собственности, земельного надела, который было бы обидно передать прижитым, а не своим кровным детям.
Род Мелеховых обязан своим возникновением своеволию одного из предков, привезшего жену из Туретчины. Казак по-тюркски значит «вольный человек». Свободным человеком, умеющим, если надо, отстаивать свою независимость даже среди подобных себе, таким и был Прокофий Мелехов, один. против всего хутора защищавший жизнь оклеветанной жены-турчанки.
Его внук — Григорий пленяет нас красотой души полудикого, простодушного человека, для которого вначале мир обозрим, всякое нарушение справедливости наглядно, причины зла очевидны. Ведь он вырос в мире конкретных, соразмерных человеку событий небольшого народа, в мире эпоса, где еще нет безличных, абстрактных отношений между людьми. В Григории Мелехове есть то, что пленяло Л. Толстого в Хаджи-Мурате и Пушкина в цыганах.
Цивилизованный человек, вроде Андрея Болконского, увидев Анатоля Курагина без ноги, может предать забвению личные обиды, ничтожные в дни великих всенародных потрясений. Но вражда эпических героев Григория Мелехова и Степана Астахова всегда остается в силе. Пусть кругом ад войны, гибнут империи, совершаются революции, — непременные участники всех боев — они продолжают ненавидеть друг друга и помнить про непогашенный счет. Когда обстоятельства сталкивают их, они всегда готовы схватиться за оружие, дабы решить свой спор. Это их суверенное, дело — наследство древних казачьих, рыцарских времен.
Непрестанной вражде мужчин соответствует поединок женщин: Натальи и Аксиньи. Есть нечто величественное в том пренебрежении к социальным бурям, которые обнаруживают обе соперницы, когда речь идет об их страсти к Григорию. Они далеки от того, чтобы видеть в любви только частное, интимное переживание, которого в грозные времена надобно стыдиться. У них нет чувства приниженности рядом с величием событий. Они как бы одного роста с ними.
Для Натальи факт новой встречи Григория с Аксиньей — удар более важный, чем исход гражданской войны. Плач и проклятье Натальи, призывающей смерть отцу ее детей, — сцена достойная античной трагедии. Темная туча и раскат грома здесь не декорация. Это эпическое единство человека и природы. Это сродни черному солнцу, которое увидит над собой Григорий в час смерти Аксиньи.