— Я выходила посмотреть на него поближе… Больше всего меня интересовало, был ли ты прав насчет служанки… Ну так вот, белокурая нянька с двумя детьми ведет себя крайне прилично и никому не строит глазки…

— Она тоже проводит там целый день?

— Она приходит к трем часам, обычно после кавалера. Она всегда берет с собой вязанье. Уходят они, как правило, в одно и то же время. Целыми часами она работает спицами, не поднимая головы, и лишь иногда окликает детей, если они убегают слишком далеко…

— Не думаешь ли ты, дорогая, что на площадях Парижа можно встретить сотни нянек, которые целыми часами вяжут, присматривая за хозяйскими детьми?

— Возможно!

— И уйму пожилых рантье, у которых нет иных забот, кроме как греться на солнышке и с вожделением поглядывать на хорошеньких женщин?

— Не такой уж он и пожилой…

— Ты сама говорила, что усы у него наверняка крашеные и он скорей всего носит парик…

— Но он не выглядит таким уж старым.

— Он примерно моего возраста?

— Да, но иногда кажется постарше, а иногда — помоложе…

Делая вид, что ревнует, Мегрэ проворчал:

— Придется мне как-нибудь пойти посмотреть на твоего поклонника.

Ни он, ни мадам Мегрэ не относились к этому серьезно. Точно так же в свое время они в шутку интересовались делами влюбленной пары, которая каждый вечер встречалась под аркой, наблюдали за их ссорами и примирениями, пока в один прекрасный день девушка, работавшая в молочном магазине, не назначила свидание на этом же самом месте другому молодому человеку.

— Ты знаешь, Мегрэ…

— Что?

— Я тут подумала… Уж не шпионит ли этот человек за кем-нибудь?..

Дни проходили. Солнце припекало все жарче, вечерами на площади становилось многолюднее, сюда приходили подышать свежим воздухом у фонтанов ремесленники с соседних улиц.

— Мне кажется странным, что по утрам он не садится, а обходит площадь дважды, будто это условный сигнал…

— А чем в это время занята блондинка?

— Мне ее отсюда не видно… Она работает в доме справа, я не могу разглядеть, что там происходит… Я с ней встречаюсь на рынке, она там ни с кем не заговаривает, кроме продавцов. Никогда не торгуется, даже если ее обсчитывают. У нее такой вид, словно она о чем-то думает…

— Здорово! Когда мне понадобится установить за кем-нибудь негласное наблюдение, я поручу это тебе вместо моих людей…

— Смейся, смейся! Когда-нибудь увидишь, что я права…

Было восемь часов вечера. Мегрэ уже поужинал, что бывало не часто, так как обычно он допоздна задерживался на набережной Орфевр.

Сняв пиджак, он облокотился на подоконник и, попыхивая трубкой, рассеянно смотрел на розоватое небо, которое вскоре должны были окутать сумерки, и на площадь Вогезов, заполненную изнывающими от летнего зноя людьми.

Сзади до него доносился звон посуды, которую мадам Мегрэ расставляла по местам. Скоро она присоединится к нему с каким-нибудь рукоделием.

Такие вечера, когда не нужно было заниматься расследованием грязного дела, разыскивать убийцу или выслеживать вора, такие вечера, когда можно было мысленно путешествовать по просторам вечернего неба, выдавались редко, и, возможно, никогда еще трубка не казалась Мегрэ такой вкусной. Внезапно он, не оборачиваясь, позвал: