Адам яростно обернулся, сжимая кулаки. Рубашка на спине пропиталась потом, волосы прилипли ко лбу.

— Что ты сделала? — его лицо перекосилось от ярости. Он с трудом сдерживал гнев, так, что его тело пульсировало болью.

«Лучше умереть», — впервые в жизни пришла ему эта мысль в голову. Лучше бы он умер тогда, так и не узнав правду; или так и не пришел бы в себя, на операционном столе. Умер бы, так и не появившись на свет, потому что то, что произошло 21 апреля, было в действительности его датой смерти. Он умер в этот день, когда увидел в сарае разрубленное тело своей маленькой сестры; он умер тогда, когда Адель смеялась над его выражением лица. Его смерть, как человека наступила уже тогда, когда он схватил Адель за воротник платья, опрокидывая на кровавую землю, и выкрикивая ругательства, смешанные со слезами, стал бить ее садовыми ножницами, в грудь и живот.

Адам Росс умер тогда, когда он убил свою мать.

Недомогание в моем теле с трудом позволило открыть веки, и сообразить, что я вновь нахожусь в своей комнате в доме Рэна Экейна. Я не помнила, что случилось, и мне было нехорошо до такой степени, что хотелось снова потерять сознание. Я сделала глубокий вдох. Закрыла глаза. Снова открыла. Мой взгляд наконец сосредоточился на чем-то, что оказалось талией мужчины, и когда я подняла глаза, из моего горла вырвался испуганный хрип, и я быстро стала отодвигаться к краю кровати.

В одной постели со мной лежал Лиам Коллинз.

— Что ты тут делаешь? — я все еще помнила о том, как он напал на меня, как меня преследовал, и неважно было, о чем он думал в тот момент, — меня до сих пор подташнивало от страха.

— Почему ты кричала? — в комнату вошел Экейн. Он перевел непонимающий взгляд на брата, продолжающего лежать на боку рядом со мной. — Лиам, что ты ей сказал?

— Ничего. Я даже не успел заметить, что она проснулась.

Экейн приблизился, и я следила за ним, не отрывая взгляда. Ко мне начала возвращаться память: странный, невероятный разговор с Адамом, его откровения, а еще я очень некстати, вспомнила наш поцелуй с Экейном трехдневной давности, который мог называться первым.

Лиам сел на кровати, и я шарахнулась от него. Я продолжала остерегаться его на физическом и эмоциональном уровне, хотя помнила, что сказал Рэн.

— Эй. — Лиам, похоже, обиделся на мое поведение. — Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку? Я просто лежу рядом с тобой на постели. Когда такой красавчик как я находится рядом, от него не должен никто шарахаться.

Я подозрительно смотрела на него, не произнося не слова. Мое тело было напряжено, что я могла бы сейчас сорваться с места.

Лиам посмотрел на Экейна, стоящего рядом со мной:

— Ты что, не сказал ей? Не объяснил ей моего поведения? — Лиам встал с кровати, скрещивая руки. Я заметила, что он заметно окреп, но немного похудел.

— Я сказал ей, что ты с нами.

— Знаю я, как ты все это сказал. — Лиам снова плюхнулся на кровать, и наши носы едва не соприкоснулись. — Аура, — серьезно начал он, расположив руки по обеим сторонам от меня. — На самом деле, никто не заботился о тебе больше меня. Те записки, что ты нашла в моем учебнике, это было лишь потому, что я обнаружил их раньше тебя в вашей с Кристиной комнате, и спрятал.