Но Калокир думал о своем.
– Ваше преосвященство, – наконец повернулся он к епископу. – Думаю, вы зря ездили с дарами к хану пацинаков. Ибо Святослав намерен вновь идти походом на Византию. Я был с ним и знаю его планы…
– Ох, огради нас Владычица небесная! – всполошился Феофил. – Но что же делать?
– Разве вы не догадываетесь? Или ваши дары так умилостивили Курю, что он забыл прежние обиды на Святослава? Или ему не хочется поквитаться с ним? А также захватить немало добра, ибо князь русов сейчас поднимается вверх по Днепру с остатками своего войска и добычей. Я полагаю, что было бы разумно сообщить хану об этом.
– Это великолепно! – возрадовался епископ. – Признаюсь, мне и самому было не по душе это посольство. Я ведь знаю, на что способен Сфендослав. Я видел, что он сотворил при Филиппополе…
Преосвященник поднялся и уже шагнул было к выходу, но вдруг резко обернулся к Калокиру.
– А почему вы намерены упредить Курю о появлении ослабленного князя? Вы ведь служите Сфендославу. Он ваш покровитель, и, как я слышал, вы даже побратались с ним по какому-то мерзкому языческому обычаю.
Лицо Калокира залила бледность. Он вздрогнул, но в его глазах по-прежнему горела решимость. Судорожно сглотнув, он произнес:
– Потому что Святослав уже совершил для Руси все, что мог. И ничего больше не сделает. А еще потому, что он… Он больше не мой покровитель, не брат… и не друг.
И, к удивлению Феофила, патрикий Калокир зашелся нервным болезненным плачем. Он предал свое славное прошлое, свою дружбу и верность. Он чувствовал себя последним негодяем, но уже принял неотвратимое решение!
Глава 18
Когда Калокир оставил Малфриду, она долго не находила себе места, все тосковала по нему, плакала. Казалось, они так мало были вместе! Но каждое воспоминание было таким ярким! Ибо любились они столь жарко, как не всякому дано, а если не предавались упоительной страсти, то им всегда было о чем поговорить, что поведать друг другу, чем поделиться. Теперь Малфрида больше не сердилась на Калокира за то, что он скрыл от нее свою помолвку с другой. Ибо все это пустое – на самом деле он любил только ее, чародейка чувствовала это. Или же обманывала себя? Но что теперь прошлое воротить… Калокир по-прежнему был дорог ведьме, как никто и никогда. Все свои надежды, всю тоску сердечную Малфрида связывала только с ним. Он сказал, что найдет ее. Значит, в ее жизни еще может случиться много хорошего. А надежда – это то, что дает силы жить, как бы ни складывались обстоятельства.
За время, проведенное у углежогов, Малфрида постепенно стала приходить в себя. Силы восстанавливались медленно, но то были силы телесные, а вот чародейства будто и в помине не было. Ох и потрудились же над ней попы ромейские, ох и выхолостили ее колдовское умение!.. Месяц прошел, второй на исходе, а чародейские силы не возвращались… Малфрида даже стала привыкать жить обычной жизнью, находила себе занятия, как самая обычная женщина. Ходила с Невеной в лес, собирала травы, сушила их на зиму, помогала женам углежогов по хозяйству.
Те на нее порой странно поглядывали. Малфрида и сама понимала, что выглядит необычно: все ее лицо и тело были покрыты множеством мелких шрамов, словно она переболела тяжким заразным недугом. Где ее красота, заставлявшая мужчин смотреть на нее не отрываясь? Теперь она чувствовала себя приземленной, совсем обыкновенной.