— Когда он разговаривал с окружающими, видно было, что Ельцин всякую минуту помнит, что он — президент?

— Да, безусловно. Это часть его игры. «Я первый президент России и поэтому должен быть именно таким».

— А это сознание собственного величия переходило в обычное начальственное барство?

— В личном кругу, среди помощников, членов президентского совета, я этого не замечал. Рассказы такого типа слышал, но это, может быть, касалось самых близких людей, которых Борис Николаевич использовал — сорвать на них напряжение, разрядиться как-то. Он мог бросить какую-то непонравившуюся бумагу, но не в лицо. Конечно, мог проявить раздражение… Но это видели буквально несколько самых близких.

«Грубости я никогда не видел, — вспоминает Козырев. — Барского, советского хамства тоже не встречал — ни в отношении к себе, ни к другим. Он всегда обращался на «вы» — за исключением редких случаев интимного общения вне работы. И по имени-отчеству. Он вообще не ругается матом. У нас в ряде случаев это просто общепонятный технический язык, а он этого не выносит. В работе с ним было много приятных сторон, царила более культурная, интеллигентная обстановка, чем в советские времена».

— Звучит удивительно! Всегда считалось, что Ельцин — обкомовский человек, чуть что — кулаком по столу. Или это он не со всеми себя так вел? — продолжаю я беседу с Сатаровым.

— Он же артист, — отвечает мой собеседник. — Умеет играть. Он, может быть, не всегда правильно строит свою роль, но всегда играет. Он, может быть, с нами тоже играл, но то была другая игра — с теми, кого он сам выбрал, кто ему должен помогать. Он иногда любил говорить добрые слова. Например: «Георгий Александрович, я наблюдаю за вашей работой, даже знаю о ней больше, чем вы думаете, и я вами доволен». В этих словах тоже есть своя игра. Но приятно…

В президентском клубе, где собиралось высшее руководство страны — заниматься спортом или ужинать, — Ельцин даже ввел штраф: сто рублей за каждое нецензурное слово. Желающие рассказать скабрезный анекдот сразу выкладывали деньги, а потом веселили публику. Но Ельцин к этому все равно относился неодобрительно, хотя анекдоты любил.

Он стал думать о своем месте в истории после 1996 года. Выиграв вторые президентские выборы, Ельцин словно успокоился, как альпинист, покоривший Эверест.

В 1997 году Ельцин стал говорить, что не станет баллотироваться на третий срок, что в 2000 году передаст свой пост преемнику. Никто ему не верил. И напрасно.

Ельцин удержал власть, и появилась другая цель — остаться в истории великой фигурой. Поэтому он и сменил команду, убрал аналитиков и заменил их специалистами по имиджу. Ему понадобились профессионалы, которые знали, как представить его в выгодном свете людям и истории.

Хочется воскликнуть: о каком месте в истории говорит этот человек, которым все недовольны? Но пройдет несколько лет, и все оценки изменятся. Ведь даже Леонид Ильич Брежнев, который при жизни был только объектом насмешек, персонажем анекдотов, сейчас оценивается иначе и многим кажется олицетворением стабильности, сытой и спокойной жизни.