– Привет.

– Привет, – ответила я, совсем не уверенная в том, что он услышал мой голос в царившем в самолете шуме и грохоте.

– Вы меня слышите? – спросил мужчина чуть громче.

По какой-то необъяснимой причине его голос с американским акцентом звучал четко и ясно, являя собой резкий контраст с разразившимся вокруг адом. Мы с ним как будто оказались внутри воздушного шара, в то время как мир вокруг нас начал разваливаться на части, а время стремительно ускорило свой бег.

– Да, – ответила я, наконец услышав свой голос – но так, словно он звучал откуда-то издалека.

– Пристегнитесь и опустите голову, чтобы она оказалась между коленями. Обхватите пальцами затылок и не смотрите наверх, – велел мне мой новый сосед.

– Почему?

– Я думаю, мы сейчас упадем.

Я жив, но бывали времена, когда я чувствовал себя гораздо лучше.

У меня болел каждый дюйм тела. Легкое опьянение исчезло, и ему на смену пришла пульсирующая головная боль, которая сосредоточилась в районе таза, потому что перед самым падением я как можно ниже спустил ремень, чтобы защитить внутренние органы. У меня получилось, но теперь за это приходилось платить. Я начал расстегивать ремень, но уже в следующее мгновение остановился, сообразив, что вокруг царит невероятная тишина.

Свет погас, и только сияние луны проливалось внутрь сквозь иллюминаторы. Я почти не слышал стонов, а ведь на борту 777-го «Боинга», когда он стартовал из аэропорта имени Дж. Ф. Кеннеди, находилось около двухсот пятидесяти человек, и, если хотя бы часть из них выжила, я слышал бы голоса и, возможно, крики и жалобы. Относительная тишина была очень плохим знаком.

Я решил, что с головой у меня всё в порядке и что я могу двигаться. Возможно, я был одним из немногих, кто пострадал не слишком сильно, а значит, должен был помочь другим. Впервые с тех пор, как себя помню, я чувствовал себя почти нормально, и меня переполняла решимость действовать. Я ощущал себя живым.

Женщина, сидевшая рядом со мной, не шевелилась. Она сгорбилась, опустив голову между коленями и сжав ее руками, как я ей посоветовал.

– Эй! – позвал я ее, и собственный голос показался мне слишком хриплым.

Пассажирка не реагировала.

Я протянул руку и убрал с ее лица светлые волосы. Она слегка повернулась, посмотрела на меня одним заплывшим глазом и медленно выпрямилась, так что я смог разглядеть ее лицо с тонкими чертами. Второй глаз женщины тоже заплыл, и еще один большой синяк шел через все ее лицо от виска к подбородку.

– Вы как? – спросил я ее.

Она кивнула и с трудом сглотнула:

– Думаю, ничего…

Что дальше? Нужно проверить, как у нее с головой.

– Как вас зовут? – задал я следующий вопрос.

– Харпер. Харпер Лейн.

– Когда вы родились, Харпер?

– Одиннадцатого декабря. – Женщина мимолетно улыбнулась и не стала называть год своего рождения.

Пожалуй, серьезно она не пострадала. По моим прикидкам, ей было около тридцати. Очевидно, англичанка – это я сообразил только теперь. Видимо, возвращалась домой, в Лондон.

– Оставайтесь здесь, я скоро вернусь, – сказал я ей, собираясь встать.

Итак, пришло время проверки собственного состояния. Я расстегнул ремень, поднялся на ноги – и тут же налетел на стену. Самолет упал носом вниз под углом примерно тридцать градусов, слегка наклонившись налево. Я прислонился к переборке, дожидаясь, когда отступит охватившая меня боль.