И вот два года назад по какой-то никому не понятной причине Артем прекратил общаться с дедом. А его мать и бабка упорно избегали вопросов и старались вовсе не упоминать имени внука. Наконец вчера, когда Виктор немного отдышался от жуткого приступа, всхлипывающая Наталья впервые за долгое время заговорила про Тёму. Мол, мальчик всегда страдал от отсутствия отца (интересно, кто его оставил без отца?), поэтому особенно интересовался историей семьи, сравнивал даты рождения, собирал старые фотографии. А два года назад, ни с кем не согласовывая, уехал в Белоруссию в надежде найти кого-то из ветви Шнайдеров. Больше она ничего не знает. Артем страшно изменился после возвращения, стал молчалив и даже груб, буркнул только, что после массовых расстрелов в годы войны свидетелей не нашлось и даже в архивах не сохранилось имен.

– Где именно он был?! – Виктор постарался дышать как можно спокойнее и незаметно прижал рукой бешеный стук в груди.

– Где-то в Гомельской области. Или в Могилевской. Я точно не знаю.

– Наташа, я тебя прошу, уговори его прийти ко мне! Слышишь, девочка, я тебя умоляю, прийти как можно быстрее, сегодня или завтра! Скажи, что планируется срочная операция, что я могу умереть…

– Папа, господи, почему умереть?! С чего ты взял? Но я скажу, я… я постараюсь, только не волнуйся. Я постараюсь.

Нет, это какую голову надо иметь, чтобы отпустить ребенка к черту на рога, в никому не известную и не нужную Белоруссию?! То пылинки сдувают, то отправляют одного в Чернобыльскую зону, дуры несчастные! Что за архивы, что именно там сохранилось?! Дедрик снимал все подряд, каждый день снимал, гнида, выбирал хорошее освещение, близкий ракурс. И особенно любил дразнить Виктора, все время ловил в объектив и ржал. Сволочь, какая сволочь, он специально чередовал фотографии убитых и виды природы – деревья в снегу, озябших воробьев, пушистую еловую ветку. Перед уходом из области земля наконец отказалась носить эту падаль – Дедрик подорвался на партизанской мине. Не зря так ненавидел партизан, не зря боялся и прятался за спины курсантов – на куски разлетелся, уёбок! А вот куда потом девались его документы, письма, пачки фотографий? Виктор Андреевич вдруг почувствовал, как тяжелая пружина в груди сорвалась и, раскачиваясь из стороны в сторону, заколотила в горло. И сразу стало ясно, что пришел конец… нет!.. Глубокий вдох и остановка, вдох и остановка, спокойно-спокойно, спокойно, словно идешь высоко в горах, туман заполняет легкие, но это не страшно, в горах всегда мало воздуха, главное, успеть спуститься, чтобы рассказать Артему, обязательно рассказать Артему.

Виктора призвали осенью сорок первого, но еще в августе он последний раз повидался с родителями и получил новые инструкции. Как ни странно, с наступлением войны жизнь стала более понятной и нормальной. Он учил немецкий язык, зубрил новое свое имя и легенду (Петр Васильевич Денисенко, 1920 года рождения, родом из Смоленска), тренировался запоминать любой набор имен и чисел. Понятно, что шла подготовка к службе в тылу врага, но мог ли он представить, о какой именно службе пойдет речь? Наконец состоялась первая серьезная беседа-инструкция. Уже не с бесцветным ненавистным Борисом Ивановичем, а со строгим немолодым подполковником.