Сережа подрастал очень забавным, рано заговорил, прекрасно повторял любую мелодию. Тоненький ясный голосок звенел в доме, как колокольчик, даже Гуля со своим сомнительным музыкальным слухом не могла не заметить одаренности сына. Елена была совершенно счастлива, уверяла, что ребенок страшно похож на деда Сергея, такой же породистый, с высоким чудиновским лбом и крупными красивыми руками. Рудольф отмалчивался в таких случаях, только однажды поздно ночью предъявил Гуле фотографии своей матери в детстве, и она молча охнула – на нее смотрела не свекровь, а маленький Сережа, только в платье и с бантом на голове! Ерунда, еще сто раз переменится!

К сожалению, с первых месяцев жизни мальчик беспрерывно болел, то уши, то насморк, то живот. Ночи не проходило, чтобы не вставали два-три раза. Только сейчас Гуля с Рудиком оценили здоровенькую и спокойную Аринку. И они еще смеялись над родителями, которые слишком балуют и кутают детей. Но как только Сережу одевали в легкую курточку или пытались накормить котлетами из кулинарии, так начинались кашель и поносы. Думать об устройстве такого заморыша на пятидневку не приходилось. Записали обоих в садик около дома, тридцать детей в группе, все одинаково сопливые и бледные, не жизнь, а выживание.

Через полгода Гуля поняла, что больше не вынесет. Шеф звонил каждую неделю и требовал серьезного отношения к работе, Рудик допоздна торчал в операционной, обе пары родителей появлялись по праздникам с дежурным тортом и надолго не задерживались. Мать Рудика наслаждалась свободой на пенсии, ходила по выставкам и концертам, о чем не забывала всем рассказывать, но ни разу не предложила взять на себя Сережу. Кроме того, через год Арина должна была пойти в школу, добираться каждый день до любимой 157-й из их богом забытого района не представлялось возможным. И что, отдавать в районную?! Дед Чудинов не побоялся перехать в другой город ради образования дочери, а ей нужно переехать в центр, только и всего!

Господи, как она радовалась, что уговорила Рудика! Пусть с ухудшением условий, пусть две комнаты в старом доме, но вернуться! Вернуться к себе, к ощущению своего круга и некой избранности, которую так не ценила, пока жила с родителями. Мама одобрила, бросила клич по друзьям и знакомым, и квартира нашлась. Буквально на углу улицы Рубинштейна! Нескладная, давно не ремонтированная, но с Гулиными любимыми высоченными потолками и двумя лестницами – черной и парадной, пусть такой же облезлой, но все-таки с широкими ступенями и витыми перилами. В квартире были две смежные комнаты и узкая, но зато очень длинная кухня, в дальнем конце которой Рудик полюбил отсыпаться на старом кожаном диване. В детскую купили двухэтажную подростковую кровать и шкаф, похожий на этажерку с дверцами, а Гуле осталась гостиная-спальня, почти как у мамы!

Боже мой, глупая перфекционистка, ничего не ценила, ни легких рук и ног, ни молодой шеи и пушистых густых волос, даже в зеркало лишний раз не заглядывала! И совершенно не понимала, какое счастливое время пролетает – чудесные послушные дети, любимый надежный муж, благополучные родители, – пролетает стремительно и безвозвратно, ни охнуть ни вздохнуть.