Сразу несколько человек рванулись провожать актрису Чудинову, но она посмотрела только на Виктора. Да, на Виктора, преподавателя консерватории с орденскими планками и ранней сединой в светлых волосах, в хорошо сидящем пиджаке и шейном платке вместо галстука. Посмотрела и спокойно взяла его под руку, давая понять, что другие провожатые не требуются.
Незабываемая светлая ленинградская ночь, Фонтанка в отблесках ненужных фонарей, незабываемая прогулка с прекрасной женщиной – яркой собеседницей, умницей, кокеткой – с единственной неповторимой женщиной, которая встречается раз в жизни, а может и не встретиться никогда.
Пожалуй, он и сам не знал, как назвать их отношения, друзья – лицемерно, любовники – неприятно, но с каждым днем становилось все более понятно, что расстаться с ней он не может и не хочет ни при каких условиях.
Лена жила на набережной Фонтанки, совсем близко от Аничкова моста – две комнаты в огромной, давно не ремонтированной квартире. Прекрасные комнаты с высокими потолками и большими окнами сильно портила облезлая общая кухня и баррикады из чужих вещей в длинном, когда-то просторном коридоре. Оказалось, ее мать умерла в блокаду, а постаревший отец ничем не хотел заниматься и большую часть времени проводил на даче, благо там еще до войны сложили хорошую печку.
Удивительно, что при такой победительной внешности Елена оказалась страшной труженицей – учила нескончаемые тексты, днями торчала на репетициях, писала стихи и рассказики для районной газеты, встречалась с молодыми никому не известными литераторами. Домой возвращалась поздно, заниматься хозяйством не любила и не успевала.
Зато в Мусином доме прекрасно готовили, мебель сияла чистотой, кружевные салфетки хрустели от крахмала и даже цвела роза, ярко-красная роза в старом немного побитом глиняном горшке. И что, роза принесла кому-нибудь счастье?
Утро начиналось с ожидания. Дорога на работу, лекции и семинары, разговоры с коллегами, обед – все являлось фоном радостного нетерпеливого ожидания встречи с ней. Елена пробегала в гримерную, почти не останавливаясь, – лукавая улыбка, легкая походка, гладко зачесанная точеная голова, – но и короткого обмена взглядами, пожатия руки, поцелуя в щеку хватало, чтобы сделать его счастливым на целый вечер. Они виделись почти каждый день, но как-то поспешно, урывками, чаще всего заходили к Виктору на пару часов после театра. А ему так хотелось не отпускать ее, не разнимать рук и губ. Но Лена не любила его комнату и вообще не терпела нигде оставаться ночевать. А он не любил квартиру на Фонтанке. В ее обжитых, но совершенно чужих комнатах с портретом покойной мамы, родительской кроватью, резным буфетом и стульями, похожими на декорации, не покидало ощущение ненадежности и случайной, украденной встречи. Как бы он хотел жить с ней в общем красивом доме, вместе просыпаться, приглашать гостей и до поздней ночи слушать рассказы о театральных дрязгах и распределении ролей, а по выходным уезжать за город, пусть на ту же дачу, долго пить чай на веранде, укрывать ее ноги пледом, сгребать осенние прелые листья.