— Сцена прощания Золушки, — язвительно ввернул Уайли. — Туфельку просят предъявить в компанию «Королевская обувь» по адресу Южный Бродвей, 812.
Стар перехватил Кэтлин в длинном верхнем холле, где среди выгороженного тяжелым шнуром пространства восседали пожилые смотрительницы, наблюдающие за входом в бальный зал.
— Это вы из-за меня? — спросил Стар.
— Мне все равно нужно идти. — Она вдруг добавила чуть ли не досадливо: — Со мной обращались так, будто я танцевала по меньшей мере с принцем Уэльским. Не сводили глаз. Один решил написать мой портрет, другой возжелал завтра со мной встретиться.
— Таково и мое желание, — негромко произнес Стар. — И оно намного сильнее, чем у того, кто вас пригласил.
— Вы так настойчивы, — проговорила она устало. — Я уехала из Англии, где мужчины только и знают, что навязывать свою волю. Думала, здесь будет иначе. Я не хочу с вами встречаться — неужели вам мало?
— Обычно этого достаточно, — согласился Стар. — Прошу, поверьте: я и без того выбит из колеи. Чувствую себя идиотом. Но я должен вас видеть, говорить с вами.
Она помолчала.
— Незачем чувствовать себя идиотом, вы для этого слишком хороши. Однако вы не можете не понимать.
— Понимать что?
— Вы же потеряли голову, выстроили вокруг меня замок из грез.
— Я готов был от вас отказаться. Пока не пришел сюда.
— Отказаться в мыслях — может быть. Но в первый же миг встречи я поняла: вы из тех, кого ко мне влечет помимо воли.
Она резко умолкла. Рядом прощались мужчина и женщина: «Передай ей привет, она такая прелесть, — щебетала дама, — и ты тоже лапочка, и вся семья чудо, и дети…» Стар не владел этим модным наречием. И не находил нужных слов.
— Вы совершенно правы, — только и сказал он, пока они шли к лифту.
— Неужели сознаетесь?
— Нет, конечно. Мне просто нравится ваша цельность, вы гармонично созданы — слова, походка, ваш облик в эту самую минуту… — Она чуть смягчилась, и в нем вновь зародилась надежда. — Завтра воскресенье. Обычно я в выходные работаю, но если вам интересен Голливуд, хотите здесь с кем-то встретиться или поговорить — я с удовольствием все устрою.
Они подошли клифту; двери открылись, но Кэтлин осталась на месте.
— А вы скромны, — заметила она. — Только и говорите что о студии и предлагаете прогуляться по Голливуду. Вы когда-нибудь бываете один?
— Завтра мне будет очень одиноко.
— Ах, бедняжка, жаль до слез. Перед ним готовы плясать чуть не все кинозвезды, а он выбирает меня.
Стар не сдержал улыбки — сам ведь подставился под удар.
Вновь открылись двери, Кэтлин сделала знак лифтеру подождать.
— Я слабая женщина. Если мы встретимся завтра, разве вы оставите меня в покое? Нет, разумеется. Сделаете только хуже, ничего хорошего не выйдет. Поэтому — вот мое решение: нет. И спасибо.
Она вошла в лифт, Стар шагнул за ней — оба улыбнулись. Лифт скользнул на два этажа вниз, в большой холл, пересеченный крест-накрест киосками и магазинчиками. В конце, сдерживаемая полицией, бурлила толпа, чьи-то головы и плечи норовили сунуться в проход. Кэтлин вздрогнула.
— Когда я пришла, на меня так странно смотрели. Будто злились, что я не знаменитость.