Она остановила свой взгляд на Филиппе, и я подозреваю, что только вмешательство Роджера помешало им поцеловаться у всех на виду. Роджер был мастер находить выход из любого щекотливого положения.

— Ну а теперь, дети мои, — заорал он во всю глотку, — всем спать по кроваткам. Я собираюсь ещё до завтрака отбыть в Горнинг.

— И завтракать будем только в Горнинге, — проворчал Филипп. — Значит, опять придётся вставать ни свет ни заря.

— С какой стати, скажи на милость, ты снимаешься с якоря до завтрака? — зевая, спросил Кристофер.

— А что это вы переполошились? Ведь это я поднимаюсь в восемь часов и управляюсь с яхтой без вашей помощи. А вы, лежебоки, валяйтесь себе ещё хоть целый час, — ответил Роджер, улыбнувшись.

Я обратил внимание, что они на дружеской ноге, и подумал, что это делает честь им обоим, если иметь в виду их былое соперничество из-за Эвис.

— И вообще полезно пожить недельки две без всяких удобств, — усмехнулся он.

— А где ты меня устроишь на ночь, Роджер? — робко вставил я. — Пожалуй, на крыше каюты я был бы как раз лишён всех удобств, верно?

Роджер с красным, лоснящимся от пота лицом встал и потянулся всем своим могучим телом.

— Нет, мы с тобой останемся здесь и будем спать на этих двуспальных койках. Мы самые старые и самые толстые — нам нужен простор. Всю прошлую неделю наши девушки занимали две другие широкие койки в кормовой каюте. Почему — сам не знаю. Мы их попросту балуем. А эти трое лоботрясов оккупировали односпальные койки в середине посудины. Вот так мы и жили здесь без тебя.

— Сам-то ты, конечно, ни в чем не следуешь своим спартанским теориям, а не то бы непременно вздёргивал себя на ночь вверх ногами на мачте, — заметила Эвис, убирая со стола бокалы.

— Эвис, дорогуша, — прогремел в ответ Роджер, — вот вы все никак не возьмёте в толк, в чем прелесть подобных путешествий. «Терпеть и наслаждаться» — вот наш девиз. Мы живём на посудине, которая даже с места не сдвинется без нашей помощи. Конечно, моторная лодка несравненно удобнее, но зато не так романтично. С другой стороны, мы прилично питаемся, а могли бы жить впроголодь — на одном чёрном хлебе с лярдом, но это уже не так забавно. Как и во всякой игре, здесь существуют свои правила. Вставать рано — одно из наших правил!

— Спасибо за науку, Роджер, — сказал я. — Тут есть над чем подумать. Ну что ж, я пойду проветрюсь, а ты тем временем приведи в порядок каюту — это тоже одно из правил нашей игры. Спокойной ночи, друзья.

Все разошлись по своим местам, а Роджер остался вытряхивать пепельницы и убирать бутылки. Через носовой люк прямо за стенкой нашей каюты я поднялся на узкую палубу и почувствовал на лице свежий ветер с реки.

Я стоял и размышлял о людях, которые остались внизу: какую роль играют они в моей жизни и как сложится их судьба. Было время, когда я мучился сомнениями: есть ли хоть какая-нибудь справедливость в нашем хаотичном и неустроенном мире, почему одни могут позволить себе проводить большую часть года в праздности, а оставшиеся дни убивают время где-нибудь на курортах Средиземноморья, в то время как другие пятьдесят недель в году трудятся в Олдеме и только две недели отдыхают в Блэкнуле.