Офелия почувствовала, как глаза вновь наполняются слезами, но постаралась их сдержать.

– Ты скорее всего прав. Мы с Рейфом не предназначены друг для друга. Он охотно согласится на признание брака недействительным. Но…

Она хотела сказать, что не уверена, возможно ли аннулировать брак при подобных обстоятельствах. Придется признаться отцу, что они с Рейфом были близки и что она скорее всего беременна, а поэтому ей придется оставаться женой Рейфа. Впрочем… если у нее случился выкидыш, доктор скорее всего рассказал об этом ее родителям, и они просто пытаются уберечь дочь от потрясения.

– Спасибо тебе за предложение, – пробормотала она наконец. – Дай мне подумать, прежде чем решать.

– Разумеется. Сначала нужно выздороветь, и у нас еще будет время хорошенько поразмыслить, как лучше поступить.

Перед уходом он обнял ее. Обнял с любовью. Осторожно, бережно, боясь причинить боль, но обнял.

Офелия расплакалась в то мгновение, когда дверь за ним закрылась. После всех этих лет… примириться с отцом, почувствовать, что он действительно у нее есть. Что он ее любит. К этому нужно привыкнуть.

Но тут Сэди принесла вареную рыбу, и Офелия окончательно разрыдалась, потому что ее не тошнило. Значит, теперь нет препятствий для признания брака недействительным. О Боже, шрамы, с которыми ей придется жить до конца дней, ничто по сравнению с потерей ребенка, а вместе с ним – и Рейфа.

– Всего лишь небольшая вмятинка, – изрек доктор, приподнимая подбородок Офелии, после того как все повязки были сняты. Но заметив, как побелела девушка, поспешно заверил: – Господи, да я пошутил. Моя жена постоянно упрекает меня в дурных манерах! Мне следовало бы прислушаться к ней. Все будет хорошо. Шрамы постепенно побледнеют и уже не будут так выделяться на коже. Вот увидите, не пройдет и года, как вы перестанете обращать на них внимание.

Славный человек. До чего же он добр к ней! Им следовало бы найти его раньше и сделать семейным доктором. Правда, в их семье не часто болели. Хотя Офелия очень расстроилась, но постаралась скрыть это от домашних. Кроме того, доктор сказал, что остальные повязки будут сняты через несколько дней.

Мэри, стоявшая по другую сторону кровати, ободрила дочь:

– Знаешь, доктор прав. Мы так волновались из-за раздробленной скулы. Но оказалось, что осталась только небольшая, едва заметная неровность. Как подумаю, что могло быть куда хуже… но, Господи, ямочки у тебя на щеках куда глубже!

Офелии стало еще тяжелее на душе. Ямочки не появляются на скулах!

– Поверьте, это только придает вам своеобразия, – заметила Сэди, подходя к изножью кровати. – Вы по-прежнему самая прекрасная девушка в этом городе. Так что ни о чем не волнуйтесь, дорогая.

Они честно пытались развеселить ее. Но Офелия была безутешна. Ее совершенное лицо больше не было совершенным.

Едва Мэри проводила доктора, Офелия встала с постели.

– Он не сказал, что вы можете вскакивать и ходить по дому! – запротестовала Сэди.

– Он ничего мне не запрещал. Но я не собираюсь выходить из комнаты. Надоело лежать в проклятой постели. Так что подай мне халат.