И вот путь через хаос начал обретать четкие очертания.

Тропа, по которой можно было пройти.

Петр пошел по коридору, увлекая за собой Монка.

Он указал влево, и Монк выстрелил в солдата, который появился оттуда через секунду. Мужчина научился доверять инстинктам мальчика: идти, куда он ведет, стрелять по его сигналу.

Рука об руку они шли невидимой тропой, ведомые одним лишь инстинктом.

Инстинктом, рожденным слиянием сотни талантов.

Он все понимал. Инстинкт представлял собой всего лишь неосознанную интерпретацию мозгом миллионов едва различимых изменений в окружающем мире – как в момент самого события, так и на пути к нему. Мозг собирал всю эту беспорядочную информацию, систематизировал ее, а тело соответствующим образом реагировало. То, что могло показаться магией, на самом деле являлось биологией в чистом виде.

Сейчас Петр делал то же самое, только в сотни раз сильнее.

Он расширил свои чувства, читал сердца, определял мотивы, траектории, расстояния, направления, улавливал звуки, голоса, интонации, ощущал дым, жар… И так далее, и так далее. Миллион деталей заполнял его и просеивался через сотню сознаний, которые он сейчас использовал. В море хаоса сформировалась тропа, и он знал каждый свой следующий шаг.

– Куда мы идем? – снова спросил Монк.

«Туда, где ты должен находиться», – молча ответил Петр.

Петр опять повел его вниз по лестнице, затем толкнул на пол, и через секунду над их головами просвистела пуля. Отсюда они заползли под стальные столы и отсиживались там, пока солдаты обыскивали помещение. Потом – снова вниз через два лестничных пролета. Наконец они оказались в длинном подвальном коридоре, в который выходили десятки дверей и других коридоров.

Петр спешил.

Он видел тропу, но не умел провидеть будущее. Он следовал путеводной нити инстинкта, ощущая давление веков. Они начинали опаздывать.

Мужчина выглядел все более расстроенным. По-видимому, он ощущал то же самое.

– Куда ты меня…

В этот момент из дальнего конца коридора раздался новый голос, полный удивления. Петр чувствовал, как учащенно бьется сердце незнакомца. Тот назвал имя – так, будто не верил собственным глазам:

– Монк?

Грей едва не пристрелил его. Выйдя в зал, он увидел двоих, бегущих прямо на него. Один держал выставленное вперед оружие. Если бы второй не был маленьким мальчиком, Грей непременно выстрелил бы, подчиняясь инстинкту.

Вместо этого он в изумлении застыл, сразу же узнав бегущего.

А вот друг его не узнал. Его пистолет выстрелил. Пуля ударила Грея в плечо, отбросив его назад. Все тело пронизала боль.

Ковальски поймал Грея, не позволив ему упасть на пол, и рявкнул:

– Монк, придурок! Что ты творишь?

Мальчик дернул Монка за рукав, и тот остановился. Его лицо приняло растерянное выражение.

– Кто… Кто вы такие?

Грей поднялся на ноги. Его плечо горело огнем.

– Монк, ты что, не узнаешь нас?

Монк провел пальцем по красной полоске швов у себя за ухом.

– Честно говоря… нет.

Грей, пошатываясь подошел к нему. В его голове теснились десятки вопросов. Что с его другом – амнезия или они с ним что-то сделали? Каким образом Монк здесь оказался? Впрочем, в данный момент все это не имело значения. Грей по-медвежьи обнял друга, на что его раненое плечо ответило яростной вспышкой боли. Подумаешь, какая-то царапина! Да за то, что Монк Коккалис оказался жив, Грей был готов получить пулю хоть в живот. Он сжал его еще крепче.