— Ладно. Контролируй, но близко к машине не подпускай. И сами держитесь от него подальше — кто знает, вдруг он ядом плюется, или у него клетки какие-нибудь… стрекательные.

— Понял, командир. Да у него, похоже, только зубы…

Голос у Чепцова был бодрый и, по всему видать, эта ситуация его больше забавляла, нежели беспокоила. В Сереге я не сомневался, этот дров не наломает даже по мелочи.

Тем временем гость доковылял до хвоста ракетоплана и, как следует примерившись, что выразилось в долгом ерзаньи и кряхтеньи, улегся аккурат напротив дюз. После чего замер и затих, будто уснул.

Некоторое время я наблюдал за ним, кося боковым зрением на экран с камерой на борту бодро катящего к лагерю багги Ермолаева и Мережко.

И сам не заметил как задремал… Ну и денек…

— Командир! Петр Алексеевич! — Это был Чепцов.

— Ну что там у тебя?

— Сопит.

— Кто сопит?

— Оно сопит. В смысле — мурлычет, кажись.

— Зачем… мурлычет? Кто мурлычет?

— Да крокозябра эта… пригрелась и мурлычет. Прямо напротив дюз. Ему, похоже, нравится. Точно мурлычет, что твой кот.

— У меня нет кота, Чепцов.

— Виноват, командир, это просто выговорилось так. Ну… фигура речи.

— Слушай, Сергей, докладывай по существу. Этот зверь, он радиофил что ли?

— Похоже на то, — согласился Чепцов.

— Постой-постой, а вы что — тоже там с ним? Там же фонит черт-те как!

— Да мы отошли слегка, — виновато пробормотал мой зам. — Монстра эта вполне себе миролюбивая, пусть, думаю, понежится, если ей радиация в радость. А нам с Багрием это ни к чему.

— Молодец, всё правильно сделал. Пусть остается там, если хочет. Слежение оставьте. Если само не упрется, через час-другой можете гнать. В общем, решай сам, по обстановке.

— Слушаюсь. Дежурство составил, разрешите отбой остальным?

— Отдыхайте, Сергей. Спасибо за службу. Расскажете потом, как оно там спится, на другой планете. Отбой связи.

Что ж, вот и первый контакт. Я искренне надеялся, что эта монстра ничего там не перегрызет, не откусит и не оторвет. Впрочем, у Чепцова не забалуешь. Чай, в замах не абы у кого.

И я почувствовал впервые за сутки, как слипаются глаза. Напряжение дня высадки давало о себе знать.

А ведь это были всего лишь обычные рабочие сутки! Двадцать четыре земных часа, каких много. Завтра будет совсем другой день, быть может, во сто крат трудней, драматичней, может быть и опасней.

И, конечно, это будет день полноценного Контакта, встречи лицом к лицу с носителями другого разума. Первая в истории Земли встреча… Интуиция билась в висках как колокол, тревожила вечно пульсирующей жилкой, колола обнаженным нервом.

«Разве можно в такую ночь уснуть?!» — Подумал бы в былые времена кадет Академии Петя Надежин. У него не было тогда ни страха, ни волнения, ни ответственности…

А у меня всё это есть.

И я ложусь спать.