Да уж, задал я себе задачу. Ну и что мне теперь с ней делать? Как она вообще сюда попала? Вряд ли здесь все так просто, не девчонка, а сплошная загадка. Мне бы свои проблемы решить. Вечером поговорить с ней так и не удалось, она, как только легла, сразу и уснула. Перенервничала, бедняжка.
Прикрыв Милану одеялом, я заботливо прижался к ней спиной, отложив принятие всех решений на утро. Проснулся я опять из-за девушки – обнаружив себя в опасной близости от почти незнакомого мужчины, она поспешила отодвинуться. Конечно, я снова не смог удержаться, заявив вместо «доброго утра» с укоризной:
– А ведь вчера обещала, что не будешь приставать. – Слишком уж забавное у нее становилось лицо всякий раз, когда она принимала мои попытки пошутить за чистую монету.
Когда спускались по лестнице, я совершил очередную глупость. За тем же столом, что и вчера, расположилась та же самая компания, как будто бы и не уходила вовсе. И опять тот же тип, сидевший на самом краю скамьи, прокомментировал наше появление. На этот раз он заявил, что девочка выглядит слишком уж грустной, а это может быть только по двум причинам: или я не заплатил ей сколько положено, или не слишком усердствовал как мужчина. Но возможен и третий вариант, в котором сошлись оба этих обстоятельства. И он, по его мнению, наиболее вероятен. Естественно, излагая свои домыслы, мужик не особо выбирал выражения: из приличных слов были, пожалуй, только предлоги.
Затем, обратившись к сидевшим с ним за одним столом и нисколько не понижая при этом голос, он решил пофантазировать, что бы сам сделал с этой молоденькой красоткой. Милана ахнула, отшатнувшись и прикрыв ладошками рот. Твоя реакция понятна, девочка, но вот вопрос: откуда ты-то эти слова знаешь? Даже я о значении некоторых только по общему смыслу догадался.
Нет, эти люди явно не бражничали всю ночь, они лишь встали чуть раньше нас и сейчас завтракали, все семеро. Вероятно, кашу им только что принесли, поскольку тарелка, в которую я воткнул рожу острослова, была почти полной. И еда еще не успела остыть. Я двумя руками удерживал его голову в тарелке, благо волос на голове было предостаточно. Но смотрел я не на него.
Из всех семерых, сидевших за столом, меня больше всего заинтересовал тот, что занимал противоположный от меня торец стола. Он был по-настоящему огромен – в сравнении с ним все остальные выглядели просто детьми.
Я не бросал ему вызов, я только хотел сказать ему взглядом: ведь это твои люди, и ведут они себя неправильно, а ты за них отвечаешь. Ведь даже если все было именно так, как сказал этот упырь, а ты отлично понимаешь, что это не так, почему ты позволяешь ему это? Ведь глупым ты явно не выглядишь.
Остальные молчали, поглядывая на вожака. Один его мимолетный жест – и меня начнут размазывать по полу, по стенам, а возможно, и по потолку. И я ничего не смогу сделать, даже если успею выхватить свой тесак.
Пару раз остряку удалось высунуть голову из тарелки, повернуться к здоровяку и окликнуть его:
– Брой!
Но Брой молчал.
– Сейчас ты скажешь: извините, леди Милана, – чуть ли не ласково прошептал я говорливому упырю на ухо. На второй раз он произнес эти слова достаточно громко и отчетливо.