— Ну здравствуй, эскейперчик! — Башмаков услышал в трубке Ветин голос и увидел, как она махнула ему ладошкой. В ответ он поднял руку в каком-то идиотском индейском приветствии. Его поразило, что фигурка Веты отсюда, с одиннадцатого этажа, кажется крошечной, а голос звучит громко и отчетливо. Маленькая Вета и большой голос…

Маленькая Вета снова помахала Олегу Трудовичу, а большой голос сообщил:

— Я не одна.

— В каком смысле?

Анатолич и водила, изумленные таким балконно-телефонным способом общения, тоже задрали головы и смотрели теперь на эскейпера. Затем газельщик повернулся к бывшему полковнику, спрашивая, должно быть, тот ли это самый исчезнувший заказчик. Анатолич кивнул задранной головой.

— В каком смысле? — повторил эскейпер.

— Понимаешь…

Тут распахнулась дверца джипика, и оттуда высадилась Катя собственной персоной. Она тоже помахала мужу рукой. Даже сверху Олег Трудович заметил, что жена побывала в парикмахерской и сделала укладку. «Когда только успела!»

Анатолич и водила уставились теперь на Катю. У эскейпера потемнело в глазах, и он, хватаясь за пульс, решил, что теряет сознание, но потом сообразил: это дымное облако тьмы наползло на солнце и золотой купол храма Зачатия праведной Анны угас.

«Если свет, который внутри тебя, это тьма…» — вспомнил он.

— Ты почему молчишь? — беспокойно спросила Вета.

— Зачем ты это сделала?

— Это не я… Екатерина Петровна сама меня нашла. И вы, оказывается, спите совсем не в разных комнатах!

— Какая разница, в каких комнатах мы спим! Вета…

— Огромная разница!

Маленькая Катя вдруг отобрала у маленькой Веты мобильный телефон, и в трубке послышался большой Катин голос:

— Алло, дорогой, ты собрался в поход?

— Откуда ты узнала?

— Ты меня недооцениваешь. Я давно все знаю…

— Давно? А почему…

— А потому!

— Что ты хочешь?

— Я? Ничего. Это ты все время чего-то хочешь. А я просто хочу посмотреть тебе в глаза. На дорожку. Хочу услышать от тебя: «До свиданья, Катя! Спасибо тебе за все хорошее!» И больше ничего. Я прожила с тобой двадцать лет. Имею право…

— Катя, звонил Костя…

— Давай не по телефону. Это смешно. Сейчас мы поднимемся и все спокойно обсудим. Спокойно! Вета очень славная девочка. Тебе с ней будет хорошо. На Кипре. И если ты захочешь, я тебя отпущу. Если захочешь… Ставь чайник. Ты купил чего-нибудь вкусненького?

— Торт.

— Какой?

— «Триумф».

— Свежий?

— Свежайший…

— Тогда мы идем!

В телефоне запищали короткие гудки. Маленькая Катя обняла маленькую Вету за плечи, и они направились к дверям. За ними следом побарбосил газельщик. Все трое скрылись под козырьком подъезда. Но водитель сразу вернулся, в ярости пнул ногой колесо «газели», влез в кабину, взревел мотором и уехал. Анатолич продолжал смотреть на соседа. Эскейпер развел руками, объясняя другу трагизм текущего момента, и побрел в комнату.

От сквозняка узкая тюлевая занавеска втянулась внутрь и напоминала странную белую кружевную лестницу, уводящую куда-то вверх. Эскейпер огляделся и застыл взглядом на бочонке, где метался, как безумный, «сомец», то ударяясь о прозрачное дно, то почти выпрыгивая из воды. В его черных, обведенных перламутром глазах были отчаяние и тоска.