— Катись ты к черту! — закричала в трубку и нажала на газ.

Седан рванул вперед. Телефон упал мне в ноги, но я не обратила на это внимания. Плевать!

Вцепившись в руль, смотрела перед собой, пытаясь сфокусироваться на убегающей вперед серой ленте асфальта. Не останавливаться. Не поддаваться. Ни за что не поддаваться ему. Иначе… Иначе это будет началом конца. Конца моей пусть и не абсолютно, но всё же счастливой и стабильной жизни, жизни, которую я бережно, кирпичик за кирпичиком выстраивала все эти годы вдали от Громова. Я почти оживила сердце, которое он сжёг дотла, залатала продырявленную им же душу. Не останавливаться. Не поддаваться.

Спустя десять минут я выехала на дорогу, ведущую к загородному дому Вадима. Олег ехал позади, сохраняя дистанцию, но и не думая упускать меня из вида.

— Ты опоздал, Олег, — смотря в боковое зеркало, выговорила я. — На шесть лет опоздал, — вдавила педаль газа в надежде оторваться.

Олег тоже прибавил скорость. Вот же сукин сын!

Ещё быстрее. Взгляд на стрелку спидометра — плевать. Ещё быстрее, подальше от него.

Мокрая дорога блестела, из-под колес вылетали брызги. Прошлое не отставало. Не абстрактное, нарисованное одними только воспоминаниями о горячих губах на шее, о шепоте по ночам и ладонях на бедрах — реальное. Прошлое в лице мужчины, гонящего меня в сумрак уже сгустившегося вечера.

Впереди замаячил поворот, надо было сбросить скорость, притормозить, я понимала это, но… Машину занесло на мокром асфальте. Изо всех сил пытаясь выровнять ее, я вскрикнула и лишь в последний миг поняла — не смогу. Не смогу…

Дверь с моей стороны резко распахнулась, одновременно с прозвучавшим подобно раскату грома:

— Ты из ума выжила?!

Застонав, я коснулась головы. Почувствовала что-то теплое и неприятно липкое, облизнула губы. На пальцах осталась кровь, и от вида её мне стало совсем нехорошо. Что произошло, я и сама толком понять не успела, но… Повернула голову на пытающегося отстегнуть ремень безопасности Громова… От него мне сбежать так и не удалось.

Обреченно выдохнув, попыталась пошевелиться, но он остановил меня.

— Сиди спокойно, — скомандовал ледяным тоном.

Ремень ослаб, и я все-таки подвигала ногами. Боли не было, только немного ныла голова, и сердце колотилось так, что стук его отдавался шумом в ушах. То ли ангел-хранитель мне достался очень ответственный и терпеливый, то ли я просто в рубашке родилась.

Тыльной стороной ладони стерла кровь — всего лишь небольшая ссадина. Ничего серьезного.

Олег отшвырнул ремень, и пряжка того ударилась о сиденье. Движения его были порывистыми, на лице — непроницаемая маска. Только глаза… В глазах сплошная ночь, радужка слилась по цвету со зрачками.

— Оставь меня в покое, — выговорила я глухо. — Умоляю, Олег, оставь меня. Я не хочу… — замотала головой отчаянно, и сразу же почувствовала, как усилилась боль, — не хочу снова.

— Это не тебе решать, Миронова, — отозвался, лишь мельком глянув на меня. Как будто не хотел смотреть. Как будто бы пытался скрыть что-то…

Что-то. Гнев, на гранях которого алой кровью застыл страх. Только теперь я поняла, что мелькнуло в его взгляде — эти самые ало-чёрные грани пропитанного страхом и раздражением гнева. По скулам его ходили желваки, вены на руках надулись. Напряжение, которое исходило от него, было почти физически ощутимым.