Я бы так вечно просидела — в его объятьях хорошо и спокойно, вернее, правильно.

— …Мне иногда кажется, что у нас не просто любовь, а нечто большее… — озвучиваю свои мысли, нехотя выпуская его из своих объятий.

— Такая мысль и мне приходила в голову. Ответ где-то рядом, но я не могу его уловить — ускользает. Но я разберусь, веришь?

И смотрит так, словно души касается, нежно так… Ой мамочки, только опять бы не разрыдаться от умиления… Или от счастья? Неважно. Но два раза подряд ливень — это уже перебор.

— Верю, Вань.

— Можно? — показывает глазами на живот.

— Нужно, Вань. Давно нужно…

Он медленно приближает руку, и я вижу, как она у него от волнения дрожит. А я с замиранием сердца ожидаю его прикосновения. Господи, это так волнительно! Первое осознанное прикосновение отца к своему чаду, пусть он ещё там, как фасолька, это неважно. Главное в другом: кажется, что вот сейчас, в эту секунду, наше семья сложилась, словно пазл, все элементы найдены и на месте. Нет больше между ними разделяющих, словно пропасть, секретов.

Робкое прикосновение.

Удар сердца, ещё один.

И словно вспышка света озарила нас.

Мне на миг показалось, что сейчас наши души сплетаются воедино, окутанные небесной благодатью. Пафосно звучит, даже странно. Но, клянусь, я именно это и почувствовала.

— Даже не верится… — слышу глухой голос мужа, он поднимает на меня взгляд, а глаза буквально светятся от счастья.

— Странно от тебя подобное слышать, учитывая, как ты усердно над этим работал.

Не смогла не подколоть его, ведь первые две недели он словно не мог насытиться. И если бы я не была хорошо натренирована, то точно не выдержала бы его натиск.

— Вообще-то я сдерживался.

Боюсь представить, каково это будет, когда он отпустит себя. А с другой стороны, почему я должна представлять? Раз пробудил во мне любопытство, путь и утоляет его.

— У тебя будет шанс показать себя во всей красе. — Иван даже воздухом поперхнулся, явно собираясь возмутиться. Но руки от живота не отнял. — Но после родов.

— Ты даже не представляешь, на что подписываешься. Но, чёрт возьми, я готов рискнуть. — Он хватает меня на руки.

— Ваня! — взвизгнула от неожиданности.

— Не бойся котёнок, я никогда тебя не уроню. Буду нести тебя по жизни бережно и окружу любовью. Я сделаю тебя счастливой, клянусь, залечу все раны, что нанёс. Веришь?

Хотела ему ответить, но нас прервал стук в дверь.

— Да. — Недовольно нахмурился Иван, опуская меня на кровать и, быстро сняв с себя пиджак, прикрыл им мою наготу.

— Я, конечно, дико извиняюсь… — просовывается голова Александра. — Привет, беглянка, — подмигнул мне. — Но вынужден прервать вашу идиллию. Нам пора. — Он ставит пакет на пол. — Мир, пять минут на сборы, не более.

Стоило Сашке закрыть дверь, Иван нахмурился.

— Вань, что происходит?

— Скажем так, у Сашки предчувствие. И, судя по его взвинченному состоянию, ничего хорошего нас не ждёт.

Иван подошёл к пакету, вытащил из него платье и протянул мне.

— И давно ты обращаешь внимание на какие-то предчувствия?

— Увы, у Люцифера, как я успел убедиться, не бывает осечек.

Я лишь скептически хмыкнула, не поверив в слова Ивана. Как выяснилась очень скоро — зря.