Офицер сконфуженно поднялся.

— Все целы? — браво рявкнул он. — Выходи строиться, перекличка. Эй, фельдфебель! — крикнул, сложив руки рупором. — Твои как?

— Одного зацепило, вашбродь! — донеслось с того берега.

На этой стороне обломками зашибло двоих, но несильно.

Пока перевязывали раненых, инженер вернулся к мосту, где давеча приметил будку бакенщика.

Назад, к месту взрыва, приплыл на лодке. Грёб бакенщик, Фандорин же стоял на носу и смотрел на щепки и масляные пятна, которыми была покрыта вся поверхность реки.

— Позволите к вам? — попросился Брянцев. Минуту спустя, уже оказавшись в лодке, спросил. — Что вы высматриваете? Господа революционеры на дне, это ясно. После приедут водолазы, поднимут трупы. И груз — сколько найдут.

— Здесь глубоко? — повернулся инженер к гребцу.

— Об эту пору сажени две будет. Местами даже три. Летом, как солнце нажарит, помельчает, а пока глыбко.

Лодка медленно плыла вниз по течению. Эраст Петрович всё не отрывал глаз от воды.

— Этот, что шашку кинул, отчаянный какой, — сказал Брянцев. — Не спас его круг. Глядите, вон плывёт.

И в самом деле, впереди на волнах покачивалось красно-белое пробковое кольцо.

— Ну-ка, г-греби туда!

— На что он вам? — спросил поручик, глядя, как Фандорин тянется к спасательному кругу.

Эраст Петрович снова не удостоил говорливого офицера ответом. Вместо этого пробормотал:

— Угу, вот ты где, голубчик.

Потянул круг из воды, и стало видно, что с внутренней стороны к нему привязана красная резиновая трубка.

— Знакомый фокус, — усмехнулся инженер. — Только в древности использовали бамбук, а не резиновый провод с выдернутым сердечником.

— Что это за клистирная трубка? Какой ещё фокус?

— Хождение по дну. Но я вам сейчас покажу фокус ещё интересней. Засекаем время. — И Фандорин сдавил трубку пальцами.

Прошла минута, потом вторая.

Поручик смотрел на инженера с все возрастающим недоумением, инженер же поглядывал то на воду, то на секундную стрелку своих часов.

— Феноменально, — покачал он головой. — Даже для них…

На середине третьей минуты саженях в пятнадцати от лодки из воды вдруг показалась голова.

— Греби! — крикнул Фандорин лодочнику. — Теперь возьмём! Если не остался на дне — возьмём!

И, разумеется, взяли — спасаться бегством хитроумному Акробату было некуда. Он, впрочем, и не сопротивлялся. Пока жандармы вязали ему руки, сидел с отрешённым лицом, прикрыв глаза. С мокрых волос стекали грязноватые струйки, к рубашке прилипла зелёная тина.

— Вы сильный игрок, но вы проиграли, — сказал по-японски Эраст Петрович.

Арестованный открыл глаза и долго рассматривал инженера. Так и неясно было, понял он или нет.

Тогда Фандорин наклонился и произнёс странное слово:

— Тамба.

— Что ж, амба так амба, — равнодушно обронил Акробат, и это было единственное, что он сказал.

Молчал он и в Крутицкой гарнизонной тюрьме, куда его доставили с места задержания.

Вести допрос съехалось всё начальство — и жандармское, и военно-судебное, и охранное, но ни угрозами, ни посулами от Рыбникова не добились ни слова. Тщательно обысканный и переодетый в арестантскую робу, он сидел неподвижно. На генералов не смотрел, лишь время от времени поглядывал на Эраста Петровича Фандорина, который участия в допросе не принимал и вообще стоял поодаль.