— Я не знаю, что происходит, — быстро заговорил он, ведя Фандорина вдоль пруда. — Смотрите сами. Плохой человек Мырников и с ним ещё пятеро прокрались в дом вон через то крыльцо. Это было… двенадцать минут назад. — Он с удовольствием взглянул на золотые часы, в своё время подаренные ему Эрастом Петровичем к 50-летию микадо. — Я тут же вам позвонил.

— Ах, как скверно! — с тоской воскликнул инженер. — Этот шакал разнюхал и опять всё испортил!

Камердинер философски заметил:

— Все равно теперь ничего не поделаешь. Давайте смотреть, что будет дальше.

И они стали смотреть.

Слева и справа от входа было по окну. Свет в них не горел.

— Странно, — прошептал Эраст Петрович. — Что они там делают во мраке? Ни выстрелов, ни криков…

И в ту же секунду крик раздался — негромкий, но полный такого звериного ужаса, что Фандорин и его слуга, не сговариваясь, выскочили из своего укрытия и побежали к дому.

На крыльцо выполз человек, проворно перебирая локтями и коленками.

— Банзай! Банзай! — вопил он без остановки.

— Пойдём! — оглянулся инженер на остановившегося Масу. — Что же ты?

Слуга стоял, скрестив руки на груди, немое воплощение обиды.

— Вы обманули меня, господин. Этот человек японец.

Уговаривать его было некогда. Да и совестно.

— Он не японец, — сказал Фандорин. — Но ты прав: тебе лучше уйти. Нейтралитет так нейтралитет.

Инженер вздохнул и двинулся дальше. Камердинер тоже вздохнул и побрёл прочь.

Из-за угла пансиона один за другим вылетели три тени — люди в одинаковых пальто и котелках.

— Евстратий Павлович! — галдели они, подхватив ползущего и ставя его на ноги. — Что с вами?

Тот выл, рвался из рук.

— Я Фандорин, — сказал Эраст Петрович, приблизившись.

Филёры переглянулись, но ничего не сказали — очевидно, в дальнейших представлениях нужды не было.

— Мозга с мозги съехала, — вздохнул один, постарше остальных. — Евстратий Павлович давно не в себе, наши примечали. А тут совсем с резьбы сошёл…

— Японский бог… Банзай… Изыди, бес… — всё дёргался припадочный.

Чтоб не мешал, Фандорин сжал ему артерию, и надворный советник успокоился. Опустил голову, всхрапнул, повис на руках у своих помощников.

— Пусть полежит, ничего с ним не случится. Ну-ка, за мной! — приказал инженер.

Быстро прошёлся по комнатам, всюду зажигая электричество.

В квартире было пусто, безжизненно. Лишь в спальне билась и трепетала занавеска на распахнутом окне.

Фандорин кинулся к подоконнику. Снаружи был двор, за ним пустырь, сумрачные силуэты домов.

— Ушёл! Почему никого не поставили под окном? Это непохоже на Мыльникова!

— Да стоял я, вон там, — принялся оправдываться один из филёров. — Как услышал, что Евстратьпалыч кричит, — побежал. Думал, выручать надо…

— Где наши-то? — изумлённо вертел головой старший. — Мандрыкин, Лепиньш, Саплюкин, Кутько и этот, как его, ушастый. Вдогонку что ль припустили, в окно? Так свистели бы…

Эраст Петрович приступил к более внимательному осмотру квартиры. В комнате, что находилась слева от прихожей, обнаружил на ковре несколько капель крови. Потрогал — свежая.

Повёл взглядом вокруг, уверенно направился к серванту, распахнул приоткрытую дверцу.