Он по радио докладывает Агеенко результат допроса и расстановку сил. Командир направляет еще два борта с резервом. Это ДШМГ подполковника Ладыгина плюс минометный взвод и саперы. ДШМГ Ладыгина он ставит на пути движения боевиков. Минометный взвод и саперы разворачиваются в районе посадочной площадки, но вести артиллерийский огонь уже нельзя, ведь в «зеленке» площадью всего квадратный километр работают наши ребята.

Тишина.

Нервы на пределе.

Пальцы на спусковых крючках (не путайте их, граждане, с курками и не называйте дулами стволы!).

Тянутся часы поиска, волнуется Агеенко, выходя на связь каждые пятнадцать минут. А на него, конечно, давят из округа: мол, не упустил ли банду из-под самого носа.

– «Сибирь», я «Ворон», у меня чисто, – докладывает Дима Бабошкин.

– «Сибирь», я «Памир», у меня тоже чисто, – это Рыспек.

– «Сибирь», я «Корона», вышел в исходную точку, – докладывает Ладыгин.

– «Сибирь», я «Аврора», иду по следу, четко видим следы, кровь, бинты, шприцы, ампулы с кетамином. В районе развалин старой крепости обнаружил три трупа, у всех осколочные ранения, одному вообще прямо в башку миной попало, но она не разорвалась, а прибила его, как камнем!

Так вот почему замолкли «чехи» после минометного обстрела! При очень малом количестве боеприпасов работа артиллериста Шадрина оказалась ювелирной. Руслан Кокшин, тоже артиллерист по образованию, в восторге от точных попаданий своих коллег. Вообще-то он весельчак и раздолбай, пару раз получал взыскания от командира за драки, но сейчас командует боевой группой, ведет ребят в бой и от него зависит, будут они жить и победят или погибнут (через сутки он станет Героем России и, что удивительно, живым!).

И еще радует, что «чехи» побросали своих раненых и убитых. Это совершенно не в их повадках. При всей его к ним враждебности он отдает им должное: воины они настоящие. И всегда забирают своих убитых и раненых с поля боя, оставить труп непохороненным до заката солнца – тяжкий грех. Значит, это действие кетамина, который, как говорят врачи, напрочь подавляет все чувства – страх, голод, усталость и боль даже при пулевых ранениях. Плюс, очевидно, совесть и чувство боевого братства…

Внезапно мертвую тишину ущелья разрывает очередями сразу нескольких десятков автоматных и пулеметных стволов, затем – удары «РПГ», еще и еще. Да сколько же у них боеприпасов?!

– «Сибирь», я нашел их! – Голос Кокшина сечется от ощутимого даже по радио страха кружащей рядом смерти.

– Сколько их?

– Их тут до х…, командир!

Что ж, в бою не место бороться за чистоту русского языка, но беспокоит паника – если, не дай бог, ребята побегут, боевики перестреляют их, как кур.

– Успокойся, «Аврора»! Доложи, сколько их и район местонахождения. У тебя есть раненые, потери?

Но в ответ в динамике лишь сдавленное от перебежки дыхание, автоматная очередь и только потом:

– У них порядка тридцати стволов. У меня двое раненых. Находимся на повороте реки, метров семьсот до слияния Керего с ручьем, позиция невыгодная, блин, они выше и лупят так, что головы не поднять.

– Держись, направляю группы на помощь.