– Мой сын не безгрешнее вас, вряд ли он менее испорчен, чем вы. Он наделал много ошибок. Еще и сейчас... На его беду я наделила его беспокойным характером. Я верю в его врожденную честность и в его волю, верю, что когда-нибудь он достигнет душевной гармонии, но достанется это ему нелегко, и сбудется это не завтра.

– Знаю, знаю! Но что бы я стала делать с этой гармонией? Да, ему ее не хватает! И слава богу! Я видела вашего сына голым – так, как вы меня сейчас видите, – голым телесно и голым душевно. С тех пор как я его наблюдаю, да и во время болезни, он уж, кажется, все мне раскрыл... Нет, ваш ягненок не без пятен! Я это знаю... Иначе я бы его так не любила. Я не люблю – да и вы тоже не любите – беленьких блеющих барашков, у которых капелька молочка висит на мордочке. Тот не человек (вы ли, я ли, он ли), кто не боролся с жизнью и не оставил в ее логове клочьев своей шерсти. Нужно, нужно пройти и по грязи и по терниям! Вы прошли. Марк прошел. Но он не увяз. Он натура здоровая. И правдивая. Он искренен в ненависти. Он искренен в любви. В нем много здоровой горечи, гниение его не коснется...

– Он такой же, как вы.

Ася умолкла. Она растерянно смотрела на Аннету, та смотрела на нее.

Обе женщины молча вглядывались друг в друга. Аннета, видимо, хотела что-то сказать. Ася сделала едва заметное движение, чтобы остановить ее.

– Я не стану, – взвешивая каждое слово, решительно заявила Аннета, – я не стану разъединять вас.

Ася пыталась перебить ее. Но Аннета жестом принудила ее к молчанию.

– Я знаю, чем я рискую. Я рискую вдвойне. Теперь у меня два долга вместо одного. Вы. Он. Я их беру на себя. Я доверяю вам обоим. Оставайтесь вместе!

Ася окаменела от волнения, она слушала и не понимала... Смысл того, что сказала Аннета, просачивался в ее сознание по каплям, и они застывали, как сталактиты... Ее опять начал бить озноб. Она все еще стояла голая, и Аннета матерински заботливым движением надевала на нее рубашку.

Ася опустила голову, повернулась к стене, прислонилась к ней лбом и, закрыв лицо руками, по-детски расплакалась.

Аннета уложила ее на кровать и прикрыла ей голые ноги своим пальто.

Ася никак не могла согреться.

– Вы простудились... – сказала Аннета.

– Нет, это не простуда, – возразила Ася. – Позвольте мне побыть возле вас еще немного!

– Тогда ложитесь под одеяло.

Ася держала ее руки. Анкета села рядом.

– Выслушайте меня! Сегодня я уезжаю. Скоропостижно скончался один человек, мой хозяин, мой друг, – я была его помощницей. Я возвращаюсь на свое прежнее место. Пробуду я там несколько недель. Марка я оставляю на вас. И вас оставляю на Марка. Подумайте оба!.. Вы меня понимаете, моя девочка? Не ошибаетесь ли вы? Я говорю вам: подумайте! Оставайтесь вместе, но подумайте хорошенько, прежде чем связать себя окончательно. Защищайте свою свободу! И защищайте его свободу, если он сам не сумеет! Добросовестно разберитесь в самих себе! Потребуется немало времени для того, чтобы каждый из вас смог наконец заглянуть в самую глубь души – не чужой души, а своей собственной. Не спешите! И будьте искренни!..