— Как это? — удивился милорд Верд. — Кем?

— Ваши однополчане сделали вам подарок на свадьбу.

Сын императора покачал головой:

— Вот плуты! Я с ними еще поговорю!

— Я тебя хочу, — одними губами сказала я ему на ухо.

— Заканчивай, городской особняк нас ждет, — ответил он мне.

— А ты узнал, где горячую воду включать? — капризно протянула я.

Глаза у него сверкнули. Он перевел взгляд на хозяйку салона и распорядился упаковать мне готовое пальто. Два. Несколько платьев. И еще много чего. Вплоть до чулок.

— Мало ли, вдруг я что-то опять порву, — мечтательно протянул любимый. И тут же добавил, насмешливо посмотрев на Марию: — Надеюсь, счет за эти вещи вы пришлете мне. А не моим сослуживцам.

В императорском дворце я была впервые. Вспомнилось, как, гуляя по улицам роттервика — казалось, это было очень-очень давно, — я засматривалась на шпили и башни, но подойти не решалась.

Парадная мраморная лестница. С первой ступени в глаза бросается черный грифон, распластавший крылья на золотистой стене. Возникает ощущение, что он вот-вот оживет. Я делаю шаг, потом еще один, и у меня складывается впечатление, что на меня и на Ричарда он смотрит одобрительно.

Над парадной лестницей на длинных древках гордо реют штандарты.

— Наиболее отличившихся воинских частей, — шепчет мне на ухо Ричард, мгновенно заметивший мой интерес к ним.

Я опираюсь на его руку и понимаю: что бы ни случилось, он прикроет. Защитит.

Все же вздрагиваю. Вопреки всему я чувствую себя в этом баснословно роскошном дворце самозванкой. Понимаю, будь я Золушкой — ни за что бы на бал не пошла. Посмотрела бы в окна, вздохнула и отправилась домой. К своей тыкве и мышам.

— Ника… — тихо говорит Ричард. — Больше всего мне хочется, чтобы это все… действо быстрее закончилось. И мы отправились домой. Сели бы перед камином… Пожалуй, я бы не отказался от глотка гномьего самогона. Чуть напоил бы тебя. Ты бы мне еще раз объяснила, что значит та твоя загадочная фраза: «Пьяная женщина — доступная женщина».

Я вслушиваюсь в его слова, в его голос и понимаю, что перестаю подрагивать. Мне удается взять себя в руки. И войти в тронный зал такой, какой там положено появляться: спокойной, уверенной. Чуть насмешливой. И очень-очень отстраненной от того, что в нем будет происходить.

Лакеи в придворных ливреях — черно-золотых, в цвет герба Тигвердов, с грифоном на груди — торжественно раскрывают перед нами двери.

— Ричард Фредерик Рэ, милорд Верд, сын императора Фредерика. С невестой, — провозглашает церемониймейстер двора.

И мы входим.

Услышав в словах распорядителя «сын», а не «бастард», перед нами начинают склоняться присутствующие.

Я замечаю злобный блеск в глазах дам. Но злоба, впрочем, быстро сменяется завистью, когда они мгновенно оценивают, во что я одета и сколько это стоит. Мужчины держатся как-то доброжелательнее. Успеваю заметить, как нам чуть улыбаются кадеты милорда Верда. Но почти спотыкаюсь о неприязнь графа Троубриджа. С ненавистью на нас смотрит и герцог Борнмут — а этот-то что делает во дворце? Он же вроде арестован. С интересом, неотрывно глядит на меня красивая женщина рядом с ним.