— Шарика не боись… он вас… теперь… не тронет… о нет… нет, — донесся уже негромкий дедов голос, и собачий лай стал смещаться в сторону, а потом, как по сигналу, разом оборвался. В избушке и тайге опять наступила тишина.

Вскоре все устроились. Текс развалился в углу на нарах и, пристроив на свой могучий живот гитару, тихонько наигрывал мотивчик немудрящей песенки из нашего далекого и хулиганистого прошлого. Док и Кэп сидели за маленьким столиком у оконца и меланхолично жевали вяленую маралятину, отрезая ее крохотными кусочками. Вкусна, зараза!

— Что-то Монти долго не видать, — прервав треньканье на гитаре, сказал Текс.

— Да, наверное, вот-вот будет, — откликнулся Кэп. — Мы уже сколько здесь? Часа полтора, так?

— Да, примерно!.. Никуда не денется наш Монти. Он всегда разгильдяем был. Всегда и везде опаздывал, — перестав жевать, бросил Док. — Все равно мимо ему не пройти. Мы ж здесь договаривались ночевать. Вот темнеть начнет, и заявится… Кстати, о «темнеть». Не пора ли идти кашу варить… как завещал нам гостеприимный дедушка? А то неудобно будет — придет дед, а мы лясы точим да нахально жрем его мясо, а каша-то — тю-тю!

Вскоре друзья вовсю орудовали у летней печки. Док разжигал дрова, Кэп ушел за водой, а Текс, сидя на бревне, под гитару вполголоса напевал о бригантине, поднимающей паруса. Снизу от реки с полным котелком прибежал Кэп:

— Ребята, а вы видели, какая вода в ручье? Теперь его даже неудобно так называть… прямо речка маленькая… вроде бы осень совсем без дождей… странно!

И мы занялись готовкой… под аккомпанемент Текса. Минут через десять Кэп сказал Доку:

— Глянь, — и показал рукой на тропу, которая привела нас сюда. Там, растянувшись во весь рост, лежал давешний Шарик. Почему-то сразу показалось, что идти туда не стоит, не пустит эта зверюга.

— Да и хрен с ним, пусть валяется… Щас доварим кашку, кстати, она уже почти готова! — попробовав, молвил Док. — И пойдем в избушку. А там пусть Дед со своей псиной сам и разбирается… когда с добычей явится… — Затем он сдвинул котелок с огня и примостил на его место внушительный алюминиевый чайник.

Некоторое время друзья молча смотрели на огонь в раскрытой топке, слушали потрескивание горящих дровишек и тихое бренчанье гитары, а потом Кэп неожиданно спросил:

— Ребята, а помните Франческу?

— Конечно! Помним! Разумеется, помним, — почти хором ответили Док с Тексом.

— А знаете, я ее все-таки нашел, прошлым летом нашел…

— Как??? Где? В Израиле? Расскажи!!!

Кэп, будто не слыша нас, прищурясь, смотрел и смотрел на огонь, но, понукаемый нашими нетерпеливыми воплями, весьма неохотно рассказал:

— В середине 90-х мы на Тихом океане активно контактировали с американцами. Ну, там совместные походы — что-то типа учений! — дружеские визиты кораблей и прочая подобная лабудень. Потом, когда я принял командование крейсером, то довольно близко познакомился с командиром одного ихнего фрегата — Джеймс Кук его звали… И нечего улыбаться! Я вовсе не про того Кука. Этот — потомок русских эмигрантов Кукиных, потому и Кук. В общем, занимаясь одним делом, стали как-то общаться, даже подружились. Три года назад он приезжал ко мне в гости, во Владик. Ну, отдохнули, конечно, как следует, по-человечески! Так вот, тогда, в горах Сихотэ-Алиня, куда я его свозил, во время одного из разговоров, а говорили мы о детстве… его… моем… я и рассказал ему о Франческе — о моей, так сказать, юношеской любви. Он заинтересовался и выспросил про нее все. И обещал разыскать ее. Естественно, я об этом забыл уже на следующий день — мало ли что по пьянке обещалось… А в прошлом году я вышел в отставку и поехал к нему в Калифорнию, так сказать, с ответным визитом. Три недели там был. Тоже отдохнули… по-человечески! Так вот, встречая меня в порту, он и огорошил известием, что разыскал Франческу. И, что самое удивительное, жила она в Ванкувере, а это от Такомы, где жил Джеймс — совсем рядом. Знаете, если честно, я все-таки долго колебался — ехать ли? Но, понукаемый товарищем Кукиным, решился, и мы через недельку отправились туда — это всего 6 часов на рейсовом катере типа нашего «Метеора». Да, — вздохнул, немного помолчав, Кэп, — никогда, ребята, не встречайтесь с теми, кого любили в детстве.