Едва мы отдали якорь, как к нам уже беспрестанно начали приезжать с судов и с берега с поздравлениями благополучного прихода. В первый же день мы получили несколько приглашений: нас звали и обедать и вечером и т. д. Капитан, возвратившийся с берега, от начальника станции, капитана 1-го ранга Петриченко, к которому он ездил со строевым рапортом, привез от него так же приглашение, прийти к нему в этот вечер. В 8 часов, кроме вахтенного начальника, все мы, в первый раз после долгой отшельнической жизни, собирались войти в семейный дом, где, как нам передавали, соберется большое общество.

От деревянной пристани, устроенной на восточной оконечности острова, проложена каменная панель, чрез все протяжение острова, — к западу, к дому начальника станции. Дом едва виден из-за густой зелени. По дороге к нему хорошенькая церковь, тоже вся в зелени, против церкви деревянная ротонда, в которой помещается офицерская библиотека; возле находятся камышовый дом — зал для общественных собраний, где под час бывают даже танцевальные вечера и спектакли.

Самое лучшее время это осень, начиная с октября месяца. Погода тогда устанавливается, ветры дуют совершенно правильно: с восходом солнца ост, в полдень норд; к закату солнца он стихает, делается мертвый штиль, и потом часов с 9-ти вечера надувает зюйд. Вечно синее безоблачное небо, томительной жары нет, 20? по R, и воздух такой чистый, [1037] что бывает виден даже не освященный диск луны. К югу от острова синие силуэты мазандеранского хребта гор, со снежными вершинами и облаками у подошвы некоторых возвышенностей, обрисовываются совершенно ясно, приближенные рефракцией. Часто виднеется даже конусообразный Демавенд, с его снежною вершиной, отстоящий от острова верст на 300.

Астрабадская станция слывет гнездом лихорадок. Даже туркмены в летнее время всегда избегают ее. Быть может, тому причиной вечная сырость; быть может, туда доходят миазмы, которыми так богат астрабадский и мазандеранский берег с его непроходимыми девственными лесами, куда редко проникает даже луч солнца. Лихорадки эти иногда принимают характер эпидемический. Жизнь на Амураде во время эпидемии, появляющейся периодически, чрез известное число лет, очень печальна. Процент смертности бывает очень велик. Одна из самых страшных лихорадочных эпидемий посетила остров в конце шестидесятых годов, в бытность начальником станции капитана 2-го ранга князя Ухтомского (бывшего потом командиром Архангельского порта); в то время, совершенно здоровый человек, заболевавший лихорадкой, часто на другой или третий день умирал; на берегу и на судах с каждым днем прогрессивно увеличивалось число больных; наконец дошло до того, что на судах не находилось и одной трети здоровой команды; посылаемые в объезд гребные суда должны были беспрестанно возвращаться назад, привозя с собой почти умирающих людей. Князь Ухтомский в самое непродолжительное время потерял на станции жену, мать жены и всех детей; но для грудных больных климат Амураде весьма полезен, и такие больные по совету докторов нарочно приезжают сюда на жительство.