Это правда, я действительно был одним из дюжины английских заложников в Верхаме, но, хотя Гутрум и убил всех остальных, я спасся благодаря ярлу Рагнару, одному из военачальников датчан, который был мне как родной брат.

— Я не погиб, святой отец, — ответил я Беокке, — и меня удивляет, что ты этого не знаешь.

— Откуда же я мог знать?

— Да ведь я был в Синуите, и Одда Младший мог бы тебе рассказать, что я сражался там и выжил.

Говоря это, я смотрел на Одду, и Беокка уловил в моем голосе угрозу.

— Ты был в Синуите? — нервно переспросил он.

— Значит, Одда скрыл это?

— Он нам ничего не сказал.

— Ах вот как?! — Я послал лошадь вперед, между коленопреклоненными людьми, подбираясь ближе к Одде.

Беокка попытался было мне помешать, но я оттолкнул его руку. Леофрик, будучи умнее меня, остался позади, однако я упорно втискивал лошадь между рядами молящихся до тех пор, пока не стало так тесно, что пришлось остановиться. Пристально глядя на Одду, я спросил Беокку:

— Он не рассказал вам, как погиб Убба?

— Он сообщил, что Убба погиб, сражаясь в клине, — ответил священник шепотом, чтобы не помешать литургии, — и что многие приложили руку к его гибели.

— И это всё?!

— Ну, еще Одда сказал, что сам стоял лицом к лицу с Уббой, — проговорил Беокка.

— И теперь все наверняка считают, что это он убил Уббу Лотброксона! — возмущенно воскликнул я.

Беокка почувствовал: быть беде, и попытался меня успокоить.

— Мы можем поговорить об этом позже, а сейчас, Утред, лучше присоединись к молитве.

Он не называл меня господином, а предпочитал обращаться просто по имени, потому что знал меня с детства. Беокка, как и я, был нотурмбрийцем; он служил капелланом у моего отца, но, когда датчане напали на нашу страну, бежал в Уэссекс, чтобы присоединиться к тем саксам, которые все еще сопротивлялись захватчикам.

— Сейчас время для молитвы, — настаивал Беокка, — а не для ссор!

Но у меня было настроение как раз для ссоры.

— Так кто, по мнению всех, убил Уббу Лотброксона? — снова спросил я. — Отвечай!

— Люди возносят хвалу Господу за то, что этот язычник наконец-то мертв, — уклончиво ответил Беокка и попытался заставить меня говорить тише, неистово жестикулируя левой рукой, ибо правая у него была парализована.

— Так кто, по мнению всех, убил Уббу?! — повторил я. И, не дождавшись ответа, заявил: — Ты наверняка думаешь, что это сделал Одда!

Я увидел, что Беокка и впрямь в это верит, и меня охватил гнев.

— Мы сражались с Уббой один на один, — теперь я говорил слишком громко, — один на один, лишь он и я! Мой меч против его топора. И он не был ранен, когда мы начали биться, святой отец, а в конце сражения был мертв. Он отправился к своим братьям в чертог убитых!

Вне себя от ярости, я повышал голос до тех пор, пока мой крик не привлек внимание молящихся, которые все как один повернулись и уставились на меня.

Епископ (я его узнал — то был епископ Эксанкестерский, тот самый, что обвенчал нас с Милдрит) тревожно нахмурился. Только Альфред, казалось, сперва не обратил никакого внимания на досадную помеху, но потом и он нехотя встал и повернулся ко мне, а его жена, костлявая, узколицая Эльсвит, что-то прошипела мужу на ухо.