— Мам, мне пора начинать самой принимать решения.

Нора стиснула зубы, ощутив, как между ней и дочерью стремительно разверзается пропасть.

— Поскольку ты в последнее время так увлечена Библией, почему бы тебе не заглянуть в ту ее часть, где говорится о почитании своих родителей. И поскольку твой отец отсутствует, не сосредоточить ли тебе все свое почитание на мне? Иди в свою комнату, пока я вконец не потеряла терпение.

Энни тихо ушла.

Снова почувствовав нервную дрожь, Нора оперлась о столешницу. Сердце выстукивало барабанную дробь. Ей никогда не приходило в голову, что Энни будет противиться ее планам. Возможно, не стоило так умиляться, когда дочь досрочно окончила школу. У Энни появилось много свободного времени, и она могла делать все, что душе угодно.

Немного успокоившись, Нора вздохнула. Она гордилась Энни и охотно рассказывала своим друзьям, что уже в январе ее дочь получила аттестат с высоким средним баллом. В сущности, балл мог бы оказаться намного выше с учетом тех оценок, которые поставили Энни на курсах в высшей школе. Но только как можно показать результат, превышающий отличный?

Ей следует куда-нибудь пристроить Энни, чтобы отвлечь от досужих мыслей. Тогда у нее не останется времени ходить домой к Сьюзен и мечтать о том, какой восхитительной будет независимая жизнь, на самом-то деле просто убогая из-за отсутствия денег.

«Я собираюсь жить со Сьюзен…»

Сьюзен Картер! Этой девице никогда не одолеть гору более высокую, чем горсть бобов. Да, Картеры — очень симпатичные, но не зажиточные люди. Том, синий воротничок[1], тянет лямку обычного работяги, а его жена Марианна занимается низкооплачиваемым сестринским делом. Как они сумели прокормить и одеть-обуть шестерых детей, просто в голове не укладывалось. Жаль, конечно, что Тому Картеру не хватило здорового честолюбия, чтобы создать для Марианны такие условия, при которых она полностью могла бы посвятить себя работе по дому и уходу за собственными детьми. Сын их, Сэм, какое-то время сидел в тюрьме для малолетних преступников, и со Сьюзен проблем немало, того и гляди с ней что-нибудь приключится.

Нора вошла в гостиную и без лишних раздумий извлекла из китайского буфета красного дерева хрустальный бокал для вина на высокой ножке. Вернувшись на кухню, открыла холодильник и достала оттуда бутылку белого шабли. Нужно успокоить расшалившиеся нервы. Прежде чем уйти на веранду, она наполнила бокал вином, потом закупорила бутылку и поставила ее обратно в холодильник. В белом плетеном шезлонге Нора удобно устроилась среди пухлых цветастых подушек и вытянула стройные ноги.

Старые обиды начали подниматься со дна ее души, как пузырьки газа со дна бокала. Что бы только Нора не отдала за те возможности, какие она предоставляла Энни. И разве дочь высоко ценит это? Нет, конечно. Как избалованный ребенок, Энн-Линн хотела все делать по-своему. Хотела сама выбирать. Она еще не произнесла сакраментальной фразы: «Это моя жизнь, и я хочу прожить ее по-своему». Но все, что она успела наговорить, сводилось, в конце концов, именно к этому.