— Вы опять убедились сегодня, что Тарзан, вождь обезьян — самый великий среди вас, — сказал он.

— Ху, — ответили они в один голос. — Тарзан великий.

— Тарзан, — продолжал он, — не обезьяна. Он не похож на вас. Его пути — не ваши пути, и потому Тарзан уходит в логовище своего рода близ вод большого озера. Вы должны избрать себе нового вождя. Тарзан больше не вернется.

Утром Тарзан, сильно страдавший от нанесенных Теркозом ран, направился на запад к морскому берегу. Он двигался очень медленно, провел ночь в джунглях и добрался до своей хижины лишь через сутки.

Несколько дней он набирался сил, выходя наружу только для того, чтобы утолить голод плодами и орехами.

Вскоре Тарзан совершенно выздоровел. Только на лице остался ужасный полузаживший шрам. Начинаясь под левым глазом, он шел поперек всей головы и кончался над правым ухом. Это был след, оставленный Теркозом, сорвавшим с него скальп.

Времени было много, и Тарзан попытался смастерить плащ из шкуры Сабор, пролежавшей все время в хижине. Но кожа затвердела как дерево. А так как он ничего не знал о дублении, ему пришлось отказаться от давней мечты.

Тогда он решил отобрать одежду у кого-нибудь из чернокожих в поселке Мбонги, потому что решил всеми возможными способами отличаться от существ низшего порядка. По его мнению, не было более верного признака принадлежности к человеческой породе, чем украшения и одежда. С этой целью он собрал различные побрякушки, снятые им когда-то с убитых черных воинов. Кроме них, он повесил золотую цепочку с осыпанным бриллиантами медальоном его матери, леди Элис, а за спиной, на ремне, приладил колчан со стрелами, снятый им с какого-то из побежденных им чернокожих. Талию Тарзан украсил поясом из небольших полосок необделанной кожи. Он сам смастерил его, так же, как и самодельные ножны, в которые вкладывал отцовский нож. Длинный лук, принадлежавший Кулонге, висел за его левым плечом.

Теперь молодой лорд Грэйсток выглядел весьма оригинально и воинственно. Его густые черные волосы падали сзади на плечи, спереди они были неровно подрезаны охотничьим ножом, чтобы не лезли в глаза. Его прямая и прекрасная фигура, мускулистая, как у отборных римских гладиаторов, гармонично сочетаясь с мягкими и нежными очертаниями эллинского бога, говорила с первого же взгляда об удивительном соединении огромной силы с гибкостью и ловкостью.

Тарзан, приемыш обезьян, являлся олицетворением первобытного человека, охотника, воина. С благородной посадкой красивой головы на широких плечах, с огнем ума в прекрасных и ясных глазах, цивилизованному человеку он легко мог показаться полубогом древнего первобытного леса.

Но Тарзан и не думал об этом. Он досадовал, что у него не было одежды и что он не может показать всем обитателям джунглей, что он человек, а не обезьяна. Часто в его ум закрадывалось серьезное сомнение, не превращается ли он в обезьяну?

Разве волосы не начали пробиваться у него на лице? У всех обезьян волосатые лица, а единственные люди, которых он видел — чернокожие — совершенно безбородые, за немногими исключениями.