За окном сгущались сумерки. Еще одна ночь в Равенсбурге. Еще одна ночь вервольфа. Еще пролитая кровь. Кровь уйдет в землю, прорастет всходами истинного, абсолютного зла. Скоро работа вервольфа будет завершена.
Сенкевич
– Еще одна девка убита, чтоб она сдохла, – бурчал Клаус. – Не за тем, выходит, мы охотимся.
– Девка и так сдохла, – резонно возразил Сенкевич. – Мы пока не охотимся, а ведем расследование.
– Да как я погляжу, толстяк-то больше на вервольфа смахивает, – сказал демонолог. – Пытки любит, все такое…
– Ты тоже пытки любишь. Но не вервольф же.
Шпики доложили, что Инститорис отправился на ночную прогулку. Монах шел один по ремесленной улице, освещая дорогу факелом, то и дело пугливо оглядывался. Сенкевич с Клаусом пробирались переулками, выглядывая из-за домов, чтобы не упустить из виду пламя факела.
– Если он вервольф, то кого боится, чтоб он сдох? – озадачился Клаус.
– Патруля, охотников, свидетелей, – предположил Сенкевич.
Вскоре инквизитор подошел к маленькому покосившемуся домишке, требовательно стукнул в дверь. Ему тут же открыла хорошенькая молодая женщина. Инститорис затушил факел и скрылся в доме вслед за хозяйкой.
– Кажется, попался наш оборотень, – шепнул Клаус.
Сенкевич знаком приказал ему замолчать, тихо взошел на крыльцо, приник ухом к двери. Демонолог замер под окном.
Сначала в доме было тихо, слышалось лишь монотонное бормотание монаха – кажется, он молился. Набожный какой народ, подумал Сенкевич. Все-то они с молитвой: едят, работают, людей сжигают, в вервольфов перекидываются… Интересно, прежде чем с бабой переспать, тоже к богу апеллируют?
Затем раздалось и тут же смолкло тихое отрывистое рычание. Клаус встрепенулся. Рано, показал Сенкевич. Он хотел точно убедиться, что Инститорис вервольф, а как говорилось в прочитанных им книгах, обращение – процесс довольно долгий и постепенный. Так что требовалось застать инквизитора в образе волка. Если при этом пострадает бабенка – жаль, конечно, но сама виновата: нечего было пускать к себе оборотня.
Из дома донесся женский визг, стоны и громкий вопль Инститориса.
– Пора, – кивнул Сенкевич.
Вдвоем они слаженно ударили плечами в дверь, вынесли ее и влетели в дом.
На полу посреди комнаты в колено-локтевой позе стояла голая хозяйка. Сзади сосредоточенно трудился монах. Левой рукой он вцепился в волосы дамы и изо всех сил тянул их на себя, правой осенял брюхо крестным знамением. Он входил в женщину короткими собачьими толчками, с каждым поступательным движением стонал и приговаривал:
– О Господи, о Господи, о Господи…
С лысины градом катился пот, жирный живот содрогался, словно гигантская медуза на воде, по заднице ходили волны. Инститорис так увлекся своим занятием, что не обратил внимания на грохот и не сразу увидел незваных гостей. Зато женщина сориентировалась мгновенно – заверещала, выскользнула из-под инквизитора, оставив в его руке солидный пук белокурых волос, на четвереньках отползла в угол и замерла там почему-то лицом к стене.
– Нда… – протянул Клаус. Строгий взгляд демонолога перебегал с пышного зада хозяйки на перепуганного монаха и обратно. Наконец альбинос решил, что зад все же предпочтительнее и сосредоточился на его созерцании. – Грех, чтоб они сдохли…