— Когда тебя ждать назад?
— Если от меня не будет никаких звонков, а я надеюсь, что их не будет, после работы, примерно в шесть, ты должна будешь подъехать точно к этому самому месту, чтобы уехать со мной на дачу.
— Постараюсь не опоздать на свидание. Смотри, будь осторожен.
— Буду. — Поцеловал ее. — Пока.
— Пока. Ни пуха.
— К черту.
Выйдя из «вольво», он пошел к Тверскому бульвару — не оборачиваясь и не пытаясь проверить, есть ли сейчас в переулке кто-то еще.
Выйдя на бульвар, сел на одну из скамеек. Посидел минут двадцать, бесстрастно разглядывая идущих мимо людей, посмотрел на часы, встал и двинулся к Пушкинской площади.
На Пушкинской возле памятника снова присел.
Затем зашел в ближайшее бистро. Изучив висящее на стене меню, взял порцию сосисок с капустой и кофе. Покончив с завтраком, по бульварам спустился к Трубной площади. От Трубной повернул налево, к Центральному рынку.
Зайдя на рынок, стал не спеша прохаживаться вдоль лотков, прицениваясь и изредка пробуя то, что ему предлагали купить. Так он ходил по рынку примерно полчаса, до половины одиннадцатого.
В пол-одиннадцатого, выйдя на Цветной бульвар, снова посидел на скамейке. Без пяти одиннадцать встал и, пройдя к Самотечной площади, подошел к телефону-автомату. В сумке, закрепленной на поясе, у него лежал мобильный телефон, но номер этого телефона при желании можно было легко засечь. Помня об этом, решил не искушать судьбу и опустил жетон в телефон-автомат.
Набрал номер Гудка. Почти тут же повесил трубку. Опять набрал номер.
После третьего сигнала раздался щелчок, трубку сняли. Прислушавшись к еле слышному шуршанию, три раза стукнул по мембране приготовленным заранее жетоном.
После некоторой паузы хриплый голос сказал:
— Да?
— Слушай, друг, тут у меня дело одно к тебе есть, от Марьи Ивановны. Ты понял?
Трубка не реагировала. Помедлив, Молчанов повторил:
— Друг, Марья Ивановна попросила меня с тобой встретиться. Причем срочно. Ты понял меня?
— Понял. Кто говорит?
— Зовут меня Кузя. — Подождав, сказал: — Давай схлестнемся на том же месте, где встречались в прошлый раз. Лады?
Мембрана слабо шумела, голос отвечать не торопился. Он терпеливо ждал.
Наконец в трубке раздалось:
— Хорошо, лады.
— Когда?
— В двенадцать.
— Понято. Значит, в двенадцать встречаемся на том же месте?
— Да. В трубке раздались длинные гудки. Повесив ее, Молчанов огляделся. По эстакаде наверху проносились машины, у цирка и расположенного рядом кинотеатра, как всегда в эти часы, было оживленно.
Сколько он ни вглядывался, не смог заметить никого, кто мог бы им сейчас заинтересоваться. Почесав грудь, сунул руку под рубашку, включил рекордер. Не спеша пошел к Рождественскому бульвару.
На Трубной площади по каменным ступенькам поднялся на бульвар. К месту, где стояли третьи по счету скамейки, подошел без пяти двенадцать.
Одна скамейка была пуста, на другой сидели двое: женщина лет сорока с двумя полными пакетами и парень лет тридцати. Парень был прыщав, горбонос, с гладко зачесанными набок волосами цвета пакли. В тот момент, когда Молчанов подошел к скамейкам, парень докуривал сигарету.