Мегрэ обвел взглядом весь треугольник. Поля исчезли из виду, их окутала мгла. Впереди бензозаправки от автострады ответвлялась дорога на Авренвиль. В отличие от главной магистрали, она не была обсажена деревьями, но вдоль одной ее обочины вереницей тянулись телеграфные столбы.

Примерно в восьмистах метрах светилось несколько огней — первые дома деревни.

 — Шампанское и жареный миндаль, — пробормотал Мегрэ.

Он Медленно двинулся вперед, остановился, словно праздный гуляка, перед мастерской у бензозаправки, где, озаренный слепящим светом дуговой лампы, слесарь-механик в рабочем комбинезоне менял колесо у какого-то автомобиля.

Это была скорее мастерская технического обслуживания, чем гараж. Здесь размещалось около десятка машин, сплошь подержанных и устаревших. Одна из них — без колес и без двигателя, только шасси и каркас кузова — свисала на цепях, прикрепленных к талям.

 — Пойдем, Люкас, поужинаем. Во сколько должна приехать госпожа Гольдберг?

 — Не знаю. Вроде бы вечером.

Авренвильский трактир был пуст. Оцинкованная стойка, несколько бутылок, большая печка, бильярд уменьшенного образца с бортами, твердыми, как камень, и продырявленным сукном. Около печки рядышком — собака и кот.

Хозяин прислуживал лично, а в кухне, видной из зала, его жена жарила эскалопы.

 — Как зовут владельца гаража и ремонтной мастерской у перекрестка? — спросил Мегрэ хозяина и отправил в рот сардинку: другой закуски в трактире не было.

 — Господин Оскар. Еще его называют «гаражист».

 — И давно он обосновался в этих краях?

 — Лет восемь тому назад или, может, десять. У меня, видите ли, двуколка и лошадь. Машины нет. Так что…

И хозяин продолжал выполнять свои обязанности, впрочем, без особого усердия. Разговорчивостью он не отличался, и даже в его взгляде чувствовались скрытность и настороженность.

 — А господин Мишонне?

 — А, это страховой агент…

Больше он ничего не добавил и спросил:

 — Пить будете белое или красное?

Затем долго извлекал кусочек пробки, упавший в бутылку, и, не добившись успеха, перелил скверное винцо из виноградных выжимок в другой сосуд.

 — А что скажете про людей из дома Трех вдов?

 — Их я, кажется, вообще никогда не видел. Во всяком случае, даму, а там вроде бы живет какая-то дама. И, кроме того, автострада — это ведь уже не Авренвиль.

 — Хорошо прожарились? — крикнула его жена из кухни.

Наконец Мегрэ и Люкас умолкли и каждый предался собственным раздумьям. К девяти часам после двух-трех рюмок поддельного кальвадоса они вновь выбрались на автостраду. Немного походили туда и обратно и зашагали к перекрестку.

 — Что-то госпожа Гольдберг не едет, — заметил Люкас.

 — Хотел бы я знать, чего это ради ее покойный супруг притащился сюда. Шампанское и жареный миндаль!.. Скажи, в его карманах нашли брильянты?

 — Нет. В них ничего не было. А в бумажнике нашли две купюры по тысяче франков и несколько франков отдельно.

Гараж был все еще освещен. От внимания Мегрэ не ускользнуло, что жилой дом г-на Оскара стоял не у обочины, а позади мастерской, которая загораживала его со стороны шоссе, откуда окна дома не были видны.